месть священна: расходитесь перед великой княжной Мирой!

А Феникс тем временем петлял и вилял, словно в танце. Ловкий, юркий! Но я не хуже: у меня вообще, в отличие от него, дар есть.

Наконец мы достигли конца лагеря, где он уже не убежит. Он взбежал на холм и стал вязнуть в снегу, тогда как я по нему легко прыгала, как Гили – на копытцах.

Раз, два, три! И я уже у него за спиной. Раз, два, три! Я запорошила его лицо снегом, смеясь от злорадства и… странной радости. Но Феникс оказался не промах!

Схватив меня за запястья, он подло поставил мне подножку, и мы оба повалились в снег. Точнее, он – спиной, а я – прямиком на него. Больно ударившись носом о его грудь, я на мгновение потеряла нюх, но потом приподнялась и, обретя его, едва не сошла с ума.

Его смуглое, едва румяное лицо. Терпкий запах благовоний и трав. Белозубая улыбка, окутанная горячим туманом. И глаза – голубые небеса на земле.

Вдруг стало так хорошо. И сразу же так обидно. Я толкнула Феникса ладонью в грудь и едва не расплакалась: какой же он хороший! Матушка, почему он такой?! Хороший, но такой глупый!

Как я скучала по нему, такому хорошему!

– Не обижайся, пожалуйста, – неожиданно сказал он, слегка ослабив хватку. – Я же просто хочу о тебе позаботиться. Будь на моей стороне.

– Ну почему? Я же не хочу, – заныла я, не убирая рук. – Я не хочу уезжать. Не хочу, чтобы это приключение заканчивалось… Не хочу…

Я сглотнула подступающие слёзы. Плакса-Мира. Какой была, такой и осталась…

– Надо, Мира. Мы не можем… путешествовать вместе.

Он опечалился. Не знаю, от того ли, что ему приходится в очередной раз мне что-то доказывать, или от того, что я сейчас опять разревусь.

– Нет другого выбора. Так нельзя.

Звучит как приговор. Но это же не так…

Надежда… Неужели у меня не может её быть?

– Выбор есть всегда, Феникс, – пробормотала я. – Я докажу тебе это.

Его брови вдруг взметнулись, и он стал выглядеть растерянным. Редко мне удавалось видеть его таким: кажется, он стоял на распутье. Тогда как утверждал, что всё решил.

– Мира, я…

– Феникс! Ты что там забыл?! – послышался издалека знакомый голос.

Опомнившись, я тут же отпрыгнула и очутилась лицом в снегу. Дура… Зачем позволила ему так расположиться?

Вдруг я почувствовала тёплое прикосновение. Кожа вмиг потеплела, а по телу прошлась горячая волна, заставившая хвост завилять. Ласковым движением Феникс испарил снег на моём лице. А мне тут же захотелось нырнуть обратно, чтобы с головой провалиться под землю.

– Прости, Захария… Увлёкся немного, – сказал Феникс, неловко улыбаясь.

– Я просил тебя держать костёр зажжённым, а ты взял и подставил всех поваров.

Я вскинула голову. Ожидая увидеть пухлые щёки Захарии, налившиеся румянцем злобы, я неожиданно для себя заметила, как его взгляд бегал между мной и Фениксом. Взгляд широко открытых глаз – неожиданно взволнованный для такого спокойного юноши.

– Подай руку, друг, – попросил Феникс, и Захария тут же помог ему встать. – Спасибо, Захария… Спасибо, что пришёл за мной.

Я удивлённо навострила уши. Что-то тут неладное творится… Явно неладное!

И я хотела было подслушать, о чём же они так оживлённо зашептались, как голос за моей спиной возвестил:

– Великая княжна М-мира!

Я вздрогнула и, попутно отряхивая одежду, обернулась. Надо мной возвышался Олав – как всегда, вместе со своим посохом. Казалось, рядом с Олавом утихает любая буря… даже душевная.

– Привет, – неловко отозвалась я, поднимаясь. И тут же спросила: – Зачем… ты это сделал?

– Что? Я н-не понимаю, о чём ты, – говорил он, лукаво улыбаясь.

Ну вы, мужчины и зверы, дураки. Не понимаете, что всё гораздо сложнее, чем вам кажется.

– Если ты подумал, что мы с Фениксом.

– Знаешь, в одной книге я вычитал берское выражение… «Бранятся – только тешатся». Вот, – припомнил он. Вновь его улыбка дрогнула.

– Мы… Это не совсем так, Олав.

Кажется, именно на этих словах его плечи вдруг опустились. Руками он прочно держался за посох.

– Ох, – только и выдавил он.

– Ну, ничего! – вырвалось у меня, и я непроизвольно похлопала Олава по плечу. – В любом случае спасибо тебе. Я… Я узнала много нового, вот!

И снова почувствовала тот самый запах, который, как я думала, скоро совсем забуду.

Зато Олав воодушевился. Хоть и пальцы его только сильнее сжали посох.

– Я… рад, что п-помог.

Его улыбка слабела. Я взяла было Олава под локоть, но тот остановил меня движением руки.

– Послушай, Олав… Это правда?

– Что? – тихо отозвался он. Я едва слышала его в той лагерной кутерьме, которую улавливали мои уши.

– Ну… Что тебе так больно, когда ты чувствуешь что-то хорошее? Радость, счастье…

– Благодарность, желание помочь… Да, правда.

Казалось, он сказал это непроизвольно. Заученно.

– Прости, я… – Не зная, что сказать, я отпрянула.

– Я понимаю, Мира, в-всё понимаю, – ответил он мягко, как старший братец, которого у меня никогда не было. – Ты не хочешь меня обидеть.

– Да! Это я и хотела сказать.

Неловкое молчание. Уши окунулись в свист горного ветра.

В тот миг Олав обернулся на далёкие вершины. Здесь, на склоне, они напоминали рисунки, наброски. До сих пор мне порой кажется, что я во сне, а тело моё по-прежнему в Звёзграде, а завтра – по-прежнему свадьба.

Слава Матушке, Феникс появился вовремя.

– Рядом с нимфами проклятие, кажется, усиливается. Не представляю, что чувствовали мои предки, – проговорил Олав, опуская взгляд. – Сердце сжимается… Порой будто вот-вот лопнет. Зато, когда начинаешь бояться, боль проходит.

Он согнулся – разбитый, поверженный… Он не знал радости без боли, счастья без страданий. Что бы я ни говорила о Фениксе, о неслучившейся свадьбе, мои невзгоды – лишь мелкие неприятности по сравнению с его бедой.

– Зачем ты тогда продолжаешь это делать? Зачем помог мне и Фениксу? Мог ведь этого не делать – вряд ли бы что-то сильно изменилось.

– Но изменилось же. – Сквозь боль слишком юный конунг улыбнулся. – Я хотел сделать вас двоих счастливее… пока ещё способен.

Моё сердце разрывалось на кусочки от его слов. Олав… Что они хотят с тобой сделать? Они хотят пожертвовать твоей жизнью в обмен на жизни всех… Нет, не верю! Должен быть выбор! Должен быть другой путь! И я заставлю Феникса и всех вокруг в это поверить.

– Знаешь что, Олав? – торопливо сказала я, положив руку на его большое плечо и сжимая её.

– А? Д-да? – Он удивлённо дрогнул от моей хватки.

– Выбор есть всегда, – сказала я, глядя ему в глаза. Прямо в его светлые, неверящие, но ищущие глаза. – Верь мне. И тогда всё будет хорошо.

На этом я отпустила его и помчалась обратно в лагерь. Я придумаю… Я что-нибудь придумаю!

Обязательно, Олав! Обещаю, Феникс! Я всех вас спасу!

* * *

Вдалеке виднелась вершина. Отсюда, за десятки аршин, она казалась недосягаемой. Но вскоре, спустя одно трудное путешествие, мы смогли достигнуть её порогов.