заставить его взять судьбу в свои руки. Разбить сердце Виктории, чтобы возродить его вновь вместе с её друзьями и с её народом. Заставить Оро и Адрастею взглянуть на мир и друг на друга заново, совсем не так, как они привыкли, как учили их отцы.

Кажется, становится только сложнее. Но Феникс подготовился к этим сложностям. Выстоял и теперь готов стоять до последнего. Ведь, в конце концов, он наконец-то не один. Позади него улыбалась Мира, и он сжимал её руку, обещая себе больше не отпускать. Ради неё он был готов пойти на многое. А она – ради него. Она встанет рядом и поможет ему исполнить его миссию, и её любовь вопреки всему подтолкнёт его к достижению цели.

Наконец они поднялись на остров. Феникс и Мира остановились на самом верху, Захария опёрся на гладкий камень, а Гили отряхнула волосы, одарив друга брызгами.

– Что ж… Спасибо, я освежился, – ехидно ухмыльнулся он, за что Гили слегка толкнула его мохнатой коленкой.

– Вот именно! Благодари меня, а то скоро на этой жаре станем теми вкусными овощами, что ты готовил на костре.

– Знаешь, а это и не самая худшая участь, – рассмеялась Мира.

Гили ей вторила:

– Соглашусь, соглашусь! Но тогда мальчики будут грустить без нас. Феникс твою погибель не переживёт, а Захария будет вечно скучать по моим шуткам.

– А как иначе? – пожал плечами тот и обернулся к другу. – Феникс?

– М? – обернулся тот, щурясь и смотря вдаль.

– И где мы сейчас?

Наконец облака, накрывшие остров, рассеялись. Первым показался соседний островок: небольшой кусок земли, однако с высокой статуей, достигавшей, казалось, самых небес. То была высокая женщина в платье и перьях, тело её было изрисовано диковинными рисунками. Таинственная незнакомка – хотя разве можно не догадаться о том, кто это такая? – возвысила руки к небу.

Чуть поодаль на горизонте показался берег – другой остров: на этот раз крупный, от края до края. Глубоко-зелёный, он порос южными растениями, сочными и яркими. И где-то среди них, словно цветок среди зарослей, возвышалась крона с разноцветной листвой, срывающейся с ветвей и разлетающейся по ветру.

Но, когда облака наконец разошлись перед небесами, все, кроме Феникса, ахнули. В далёкой голубизне парили острова. Словно вырванные куски земли, они слегка осыпались камнями и песком, а внизу у них свисали толстые корни. Однако сверху пестрила зелень, прерываемая золотыми и белоснежными дворцами, храмами и изваяниями, точно сказочный город.

И, более того, эти острова были живы. На них мелькали существа: большие птицы, стремительно пикирующие и исполняющие дивные пируэты. Изящные, но крупные, на обычных птиц они не были похожи. Звериные глаза Миры и Гили сразу приметили у этих птиц руки и ноги, лица, как у зверолюдей, как у змеелюдей, как у людей.

– Мы сейчас, наверное, в самом древнем государстве. В стране птицелюдей – на Островах Уса.

Сказав это, Феникс торжественно улыбнулся. Пока друзья ошеломлённо разглядывали новую волшебную страну, он поймал на ветру лепесток далёкого разноцветного дерева и вплёл его в волосы Миры. Та удивлённо вздрогнула и улыбнулась ему, краснея.

Они вступали в сказку. Но на этом их приключение не заканчивается. А может, начинается самая важная его часть?

* * *

Космос. Тёмный, ледяной. Неприветливый. И при этом очаровывающий, полный ярких звёзд, живых дышащих планет и бесчисленных чудес. Завораживающий своей нереальностью и одной-единственной простой и вместе тем сложной идеей – идеей бесконечности, которую невозможно постичь.

Только Одна видит всю картину – нет, все картины. Видит путь сквозь этот лабиринт реальностей, проложенный меж отражений.

– Почему… Почему же Меня так это волнует? Так волнует эта маленькая, ничтожная, никому ненужная история.

Она странствует по просторам своих владений, но Её думы всегда возвращаются к одному и тому же месту. Она называет его Зазеркальем. Уж очень Ей нравится это слово: навевает хорошие воспоминания. Или Миррорворлд. Смотря кто слушает. Кому-то по нраву и попросту привычнее одно, кому-то – другое.

Точнее, не то чтобы Её кто-то слушает. Даже те, кто знают об истинном названии собственной планеты, так малочисленны и так скрытны, что глас Её не разносится далеко. Впрочем, никто не способен полностью услышать Её. Не теперь. Теперь Она могла говорить лишь с собой.

– Вокруг Меня сотни, тысячи, миллионы историй. И все идут по плану. Почему эта так волнует Меня? Потому что Я перфекционистка? Я люблю держать вселенную под контролем, конечно же. Но прошло так много времени: Я привыкла к тому, что пара-тройка историй будут выбиваться из общей картины.

Зазеркалье вертелось перед Ней в своём темпе, в своём потоке. Сколько же Она вложила в это место… Сколько радости и разочарования в нём. Его историю Она знает, как не способен узнать никто другой.

– Может быть, Я просто потеряла хватку? Всего за пару сотен лет? Как безответственно с Моей стороны.

Она не удержалась от того, чтобы приблизиться к своему творению. Оно развивалось по-своему, и это интриговало и раздражало одновременно. Была в этом какая-то сладкая трудность, вызов, который Она никогда не бросила бы себе сама. Но события сделали Ей подарок.

– О да, вызов… – вспомнила Она. – Понимаю. Не устаю Я портить себе жизнь…

Она вздохнула, и, кажется, от одного Её движения поменяла своё очертание одна из галактик. Ой!

– Но ведь если бы всё пошло по плану, была бы эта история такой интересной? Такой манящей, – проговорила Она, смакуя собственные слова. – Все те, что идут по плану, идеальные – в этом прелесть. Но отчего бы не насладиться несовершенством?

Её невесомый палец коснулся самой особенной из живых планет. Зазеркалье настолько же радовало, насколько и огорчало Её, и в этом была своя неоднозначная прелесть.

– Стоит отдать Мире должное, – нехотя признала Она. – Без неё события не повернули бы в иное русло. Что же, думаю, стоит наградить её, как и Феникса… Чем-нибудь особым. Чем-то, что понравится Мне и будет достойно её. Достойно их маленького, ничего незначащего чувства.

Она улыбнулась, и улыбка Её выражала столько чувств, что вряд ли обычный смертный узнал бы хотя бы половину из них.

– Спасибо за вызов, Мира. Давно Я его ждала. Большое, большое тебе спасибо…