– Не слишком ли много почестей для какого-то южанина? – спросил грубый мужской голос.

– Твое дело исполнять что сказано, Скарг, – ответил второй, более глухо звучащий, но в то же время сильный; наверное, принадлежащий уже немолодому человеку, – так что иди и заткнись.

– Будь моя воля – перерезал бы ему глотку, – огрызнулся Скарг, – чем одна имперская крыса лучше другой?

Пулий насторожился. Он уже слышал этот голос раньше. Правда, сейчас никак не мог понять, где именно. Тем временем варвары подошли совсем близко. Их шаги уже были отчетливо слышны. Свет факелов отбрасывал длинные тени от окружавших полянку деревьев.

На прогалину вышло полдюжины бессов. Все воины, все с оружием. Первым ступал широкоплечий пожилой варвар с испещренным шрамами лицом и длинными седыми волосами, заплетенными во множество маленьких косичек. Пламя факела играло на кольцах его кольчуги, закрывающей тело почти до колен. Вероятно, вождь – слишком хорошее снаряжение для обычного берсерка.

На плече вожака висела сумка из кожи, похоже, очень тяжелая: даже мощный стан бесса слегка перекосился. Следом шел тот самый варвар, что нашпиговал стрелами беднягу Желтого. Оставшиеся четверо выглядели не менее опасными противниками.

Пулий сильнее вжался в ствол дерева. Облизнул пересохшие губы. Если хотя бы один из бессов посмотрит наверх – ему конец. И тут же пожалел, что не вскарабкался повыше.

Но в следующий миг Пулий позабыл о страхе. Заросли с другой стороны прогалины раздвинулись, и из них вышли трое легионеров.

– Тем, что эта «крыса» неплохо понимает ваш язык. Так что советую тебе следить за словами, – сказал тот, что шел первым.

Пулий почувствовал, как его нижняя челюсть занемела, когда разглядел лицо говорившего ангардийца.

«Твою ж мать! Что здесь забыл Кезон – тессерарий легиона?»

– Надо же, говорящая крыса, – усмехнулся Скарг, ничуть не смутившись.

– Заткнись ты уже! – прикрикнул на него пожилой бесс. – И так сегодня бед натворил…

Кезон поднял руку. Двое сопровождавших его солдат остановились и скинули с плеч винтовки. Сам же он прошел вперед, остановившись прямо под деревом Пулия. Пожилой воин также оставил своих воинов и подошел к тессерарию. Он воткнул свой факел в землю, затем, не говоря ни слова, снял с плеча сумку и бросил ее к ногам легионера.

Пулий услышал, как звякнул металл.

Кезон присел на корточки, не спуская глаз с бесса, запустил свободную от факела руку внутрь торбы. Через мгновение извлек из ее недр желтый слиток размером с кулак. Ангардиец принялся внимательно разглядывать кусок золота в свете факела. Затем положил слиток на землю и повторил процедуру еще дважды. Пожилой варвар терпеливо ждал.

Наконец Кезон удовлетворенно хмыкнул и сложил все золото обратно в сумку.

– Кто-нибудь из твоих может читать на человеческом языке? – презрительно спросил он пожилого воина, доставая из-под кирасы сложенную в несколько раз записку.

Бесс взял бумагу и развернул ее.

– Я могу, – ответил он на лигурийском почти без акцента.

Варвар некоторое время изучал листок.

– Откуда мне знать, что здесь правда? Что мешает тебе соврать и отправить нас всех в западню?

Кезон усмехнулся.

– Разве моего честного слова тебе мало, Абигор? Сколько лет мы знакомы?

Скарг сорвался с места:

– Ангардийская крыса! Ложь у всех южан в крови. Видать, матери кормят вас не молоком, а враньем.

– Назад! – крикнул пожилой воин, прежде чем молодой варвар успел приблизиться.

Как раз вовремя: оба легионера, сопровождавшие Кезона, вскинули винтовки и были готовы их разрядить в любой момент.

Скарг замер. Его ладонь сжимала рукоять топора. Взор блуждал от солдат к тессерарию. Наконец он опустил оружие, смачно плюнул на землю, но все же попятился назад.

– Держи своих людей в узде, старик. Не то можешь недосчитаться одного или двоих, – невозмутимо сказал Кезон.

– Не в твоих интересах доводить до кровопролития, – парировал Абигор.

Кезон смерил вождя бессов испытующим взглядом. Но затем как ни в чем не бывало улыбнулся и махнул солдатам. Те опустили оружие.

– Ты перехватил сообщение, о котором я говорил тебе вчера? – спросил он.

По спине Пулия побежали мурашки. Встреча с бессами, стоившая жизни его напарнику, была не случайной?

Абигор кивнул.

– Тогда знаешь, что сейчас застава почти беззащитна. Легиону не хватает боеприпасов и солдат.

Абигор снова кивнул. Кезон продолжил:

– Теперь тебе решать: напасть сейчас или ждать, пока эти идиоты хватятся пропавших гонцов и отправят новых. Я выполнил свою часть сделки. В этой записке план, все караулы и пароли часовых на ближайшую декаду. Только учти, что я больше не вернусь в каструм. Теперь меня ждет гораздо более теплое и уютное место. Не знаю, как быстро решат сменить пароли: может, уже завтра, а может, и никогда.

Пожилой воин промолчал.

Кезон с явным усилием поднял с земли сумку с золотом и повесил на плечо. Затем повернулся вполоборота.

– Прощай, Абигор. Надеюсь больше никогда тебя не увидеть.

Не дожидаясь ответа, бывший тессерарий направился к своим солдатам.

Скарг ринулся к Абигору и прошептал что-то совсем тихо. Даже находясь так близко, Пулий не разобрал слов.

Абигор отрицательно покачал головой.

– Херкул велел оставить его в живых, – процедил он.

Экс-легионеры поспешно покинули место встречи. Вскоре свет их факелов растворился в ночи. Скарг выругался на своем языке с использованием слов, некоторые из которых оказались Пулию незнакомы.

Вождь бессов все стоял под деревом, изучая полученную от предателя-Кезона бумагу.

– Идем, – наконец сказал Абигор, – выступаем на рассвете. Херкул приказал взять эту проклятую заставу – и мы ее возьмем.

Бессы ушли, оставив Пулия в полном одиночестве.

Только сейчас он осознал, что до сих пор сжимает рукоять меча. Пулий разжал ладонь и почувствовал, как по пальцам пробежала волна покалываний. Трясущейся рукой он вытер со лба выступивший, несмотря на прохладу, пот.

Дерьмо!

Почему из всех деревьев во всем лесу ему приспичило вскарабкаться именно на это? Как его вообще угораздило угодить на место этой встречи?!

По крайней мере, все обошлось.

Обошлось?.. Бессы собираются вырезать заставу. Убить всех людей, с которыми он прожил последние четыре года. Некоторые были Пулию приятелями, другие – нет. Но никому из сослуживцев он не желал смерти. Даже кретину Сервию, который обвинил его в шулерстве (между прочим, почти необоснованно) и едва не сломал руку. А друзья? Неужто уже завтра к вечеру Мамерк, Секст, Аппий и все остальные будут мертвы? И этому никак нельзя помешать?