В ответ тощий берсерк тут же получил еще один тычок от Олава.

– Никак струсил, дружище! Неужто тебе не хочется поскорее оказаться во Дворце павших и пировать с ночи до утра?

Свейн осклабился:

– Лучше проведу еще пару зим в муках земной жизни.

Абигор ухмыльнулся. Эти двое всегда цапались перед битвой, но они были его лучшими воеводами. Он знал, что они справятся.

– А что будет, если нас встретит патруль? – спросил Свейн.

Абигор достал из-за пазухи листок, полученный от Кезона.

– Пароль для патрулей на сегодня – «глухарь». Говорить будешь ты, – он ткнул в сторону худого, – лучше знаешь имперский.

Олав и Свейн вытаращили на него глаза.

– Пройдете в ворота, никого не трогая, – не обращая внимания на удивленные взгляды, сказал Абигор, – ваша цель – склад боеприпасов. Слово для стражников – «вепрь».

Абигор указал на предполагаемое место склада внутри прямоугольника. Только бы Кезон не соврал!

– Если лишить южан гремучего порошка, они сами побросают оружие. Останется только спокойно собрать его и перерезать им глотки.

Теперь все воеводы таращились на него.

– Взрыв будет сигналом к основной атаке, – продолжил Абигор, – а вы, – он снова указал на Олава и Свейна, – со всеми, кто еще будет на ногах, попытаетесь пробиться к воротам и открыть их. Боги в помощь. Удастся – получите половину всей добычи. А коли нет – в честь каждого павшего в бою я лично принесу в жертву по десять ангардийцев. Будут служить вам рабами во Дворце павших.

Абигор понимал, что скорее всего отправляет своих друзей на смерть, но они лучше других годились для этой миссии. Олав и Свейн посмотрели друг на друга, затем одновременно перевели взор на него. Внезапно толстяк расхохотался.

– Славная смерть! – крикнул он, поднял лицо к темно-бурому лохматому небу и по-волчьи завыл.

– Славная смерть, – буркнул Свейн и тоже посмотрел наверх.

– Славная смерть! Славная смерть! – подхватили клич остальные берсерки.

Когда крики стихли, Абигор продолжил:

– Атака будет здесь – на ворота и здесь – возле этой сторожевой вышки, – он ткнул мечом на правый нижний угол прямоугольника, – она ближе всего к лесу.

Воеводы согласно закивали.

– Хэрсир, откуда тебе известно все это? – раздался вопрос из толпы.

Абигор сразу же узнал говорившего. Рука сама сжалась в кулак. Вперед вышел Харальд, отец Скарга. Ровесник Абигора, он тем не менее выглядел по меньшей мере на десяток зим моложе. Даже волосы хитрого ублюдка по-прежнему оставались черными, как земля под снегом.

– При всем почтении к тебе, схемы лагеря имперцев и пароли часовых – не то, о чем можно расспросить первого встречного, – продолжил он.

Тут же воеводы начали роптать и перешептываться.

– У меня есть свой человек среди имперцев, – прорычал Абигор; он не видел смысла скрывать источник.

– Ты хотел сказать «был», – поправил Харальд. – Я слышал, что предатель сбежал, поджав хвост, как только увидел блеск золота.

Абигор почувствовал, как заскрежетали собственные зубы. Само собой, Скарг рассказал отцу о встрече с Кезоном. Не стоило брать парня с собой. Теперь Харальд пытается использовать эти сведения, чтобы внести смуту в план атаки и завоевать еще несколько голосов для сына.

– Я верю ему… – выдавил он.

На лице Харальда уже играла саркастическая улыбка.

– Ты веришь южанину, который предал своих же? – спросил он, вскинув брови. – Я ничего не перепутал?

Ему вторил целый гул недовольных голосов.

– Прости, Абигор, но не кажется ли тебе, что жизни четырех дюжин хороших воинов, а возможно, и судьба всего туата, стоят дороже, чем ложь предателя?

Харальд говорил столь убедительно, что на мгновение Абигор даже сам усомнился в разумности плана атаки.

Но иначе им никак не взять заставу.

По меньшей мере полторы тысячи вооруженных до зубов легионеров, облаченных в стальные доспехи, сидят за частоколом в два человеческих роста. В то время как Абигор располагал почти вдвое меньшим числом воинов. Победа или смерть. Третьего не дано.

Неожиданно Харальд улыбнулся.

– Абигор, друг. Никто из нас не сомневается в твоей отваге. Но разве ты сам не хочешь убедиться в правильности этого решения? Я же вижу тень сомнения на твоем лице.

«Какую же игру ты затеял на этот раз, ублюдок? Чего же ты добиваешься, старый лис?!»

– Что ты хочешь, Харальд? – спросил Абигор.

Отец Скарга улыбнулся. Вокруг его темных глаз появились лучики множества морщинок, на мгновение выдавших его возраст.

– Спросим у богов.

Толпа одобрительно зароптала. Абигор увидел, как ехидно улыбается Скарг.

– Спасибо за совет, но, покуда я здесь хэрсир, мы будем делать по-моему. – Абигор выбрал из окружения Харальда его самого свирепого воина и вонзил свой взгляд в его глаза.

Воин был больше, сильнее и намного моложе, но тем не менее поспешил отвести взор. Толпа притихла.

Голос Харальда прозвучал почти заговорщицки.

– Я слышал… только молю, не подумай, что эти глупые слухи распространяю я, – сказал он совершенно невинным тоном, – что твоя вера в богов уже не так сильна. Что те два года в имперском плену обратили тебя в веру южан.

Прежде чем Абигор успел что-либо сказать в ответ, толпа загудела.

– Оракул! – Приведите оракула! – требовали воины.

Вдруг все крики оборвались. Воины начали расступаться, едва слышно перешептываясь.

Две молодые девушки, чью наготу скрывали лишь набедренные повязки и татуировки, вели под обе руки сгорбленную фигуру в лохмотьях.

Жилище оракула находилось на самой окраине деревни. Он никогда не поспел бы к главному костру так скоро. Абигор почувствовал недоброе. Появление предсказателя явно было запланировано.

Что ж, посмотрим, что пропоет старый выродок.

Оракул доковылял до костра.

«Интересно, сколько зим этой рухляди?» – подумал Абигор, глядя на уродца, который едва доходил ростом ему самому до груди. Оракул был старым столько, сколько Абигор его помнил. Учитывая, что юность самого Абигора давно сгинула во времени, истинный возраст провидца не укладывался в голове.

Абигор невольно задержал взгляд на прекрасных фигурах литир. Несчастные девушки: вместо того, чтобы рожать воинов, как и подобает женщинам, они проведут несколько зим в услужении этому выродку, чтобы потом быть принесенными в жертву богам. А их место займет новая пара красивейших девушек деревни.

Абигор стал на одно колено.