же, даже с закатом, возможно, шторы или жалюзи помогли бы создать ощущение домашнего уюта. Декорирование не было моей сильной стороной. Вивьен занималась нашим домом в Вегасе, и я не сомневался, что когда она приедет в гости, то закатит глаза и потребует мою кредитку, чтобы пойти за покупками.

Я прошел в спортзал, подойдя к окну, из которого открывался лучший вид на дорогу. Было шесть сорок пять, а Талии всё ещё не было видно. Я забежал в город за пиццей ранее. Она ведь не приходила и не уходила, пока меня не было?

А может, она вообще не собиралась приезжать?

Нет, она бы приехала. Она очень хотела, чтобы я уехал из города, поэтому она появится.

Что, черт возьми, я собирался сказать? Я годами мечтал об этой возможности. Можно было подумать, что я подготовил речь.

— Вот дерьмо, — я провел рукой по своей бороде. Мое тело словно разрывалось на части, а сердце билось слишком быстро.

Как мне сказать ей правду? Как мне начать? Не было никакого мягкого способа сделать это. Может быть, я мог бы начать с самого главного?

Что я был гребаным дураком.

Чего бы я сейчас не отдал за какое-нибудь оборудование. Хоть что-то, что можно было бы ударить. Именно тогда я был наиболее сосредоточен. Когда у меня была цель.

Я прошел в середину комнаты, к месту, где я установил ринг, как только его привезли. Закрыл глаза и поднял руки, сжав их в кулаки. Затем переместил ноги, принимая хорошую боевую стойку, прежде чем пустить в ход свой короткий прямой удар.

Поп. Поп. За обоими ударами последовал правый хук.

Я согнул колени, опустившись на стопы, и повторил. Джеб[4]. Джеб. Хук. Затем я добавил апперкот и вздрогнул, когда под лопаткой защемило.

— Ах, — я покрутил левой рукой, расслабляя мышцы.

Джаспер надерет мне задницу, если я травмирую себя, пока ремонтирую это место.

Я пару раз подпрыгнул на носках, не совсем ловко в своих ботинках, но в движениях чувствовалась знакомость. Затем я повторил ту же комбинацию. Джеб. Джеб. Хук. Апперкот. На этот раз ничего не защимило.

— Слава, блять, богу.

Я двигался по кругу, занимаясь боксом с тенью, пока тревога не отступила. Затем я сделал длинный вдох, наполняя легкие до предела.

Просто выложи всё, как есть.

Всё, что потребуется.

Моей единственной задачей сегодня было поделиться с Талией тем, что я должен был сказать ей много лет назад.

Правдой.

Свет фар пронесся по стене, и я выскочил за дверь, ожидая на лестничной площадке, пока Талия припаркуется возле моего пикапа.

— Извини, я опоздала, — сказала она, оглядывая капот. — Один мужчина порезал себе руку, пока работал в своем магазине сегодня днем, а я застрала в отделении неотложной помощи.

— Всё нормально. Он в порядке?

Она кивнула.

— Это был довольно глубокий порез. Я сделала всё возможное, чтобы сшить его рану. У него останется шрам.

— Но у него всё ещё есть рука.

— Да.

Я держал дверь открытой для неё.

— Тогда я бы сказал, что это победа.

Она посмотрела на меня, и впервые с тех пор, как я приехал в Куинси, в её глазах не было ни гнева, ни обиды. Талия просто выглядела… измученной.

Она проскользнула мимо меня, вошла в зал и пошла тем же путем, что и раньше, оглядывая комнату.

— Ты не терял времени.

— Это слабо сказано.

Я закрыл дверь, отступив назад и предоставив ей достаточно места.

Она подошла к оранжевой стене, проводя пальцами по её поверхности. Её плечи были ссутулены, хвост растрепался.

— Ты устала, — сказал я.

— На этой неделе мне было трудно заснуть, — она подошла к ведрам с краской, изучая цветные точки на крышках. — Не захотел оставить её оранжевой, да?

— Отвратительный цвет, — я поморщился. — Может, перенесем на другой вечер?

— Нет, — она встала во весь рост и повернулась, её позвоночник напрягся. — Ты правда уедешь, если я попрошу?

— Да, — я дернул подбородком в сторону квартиры. — Не возражаешь, если мы поедим на диване? Или так, или стоять у кухонной стойки.

— Диван — это хорошо, — внутри она сняла пальто и положила его на подлокотник. — У меня не было времени зайти домой и переодеться.

Я прошел на кухню, открывая коробку с пиццей.

— С твоей одеждой всё в порядке.

— Я не ношу ничего другого в эти дни, — она присела, распуская волосы. — Хорошо, что я прилично выгляжу в синем.

Прилично? Она была, блять, сногсшибательна.

Я замер, боясь моргнуть, потому что пропустил бы, когда она поправляла свои волосы.

Она была здесь, в моем доме. Она была настоящей, одетая в медицинскую форму после долгого рабочего дня. Ногти были коротко подстрижены, потому что она никогда не была женщиной, суетящейся над маникюром. Никаких украшений, потому что они ей не нужны, чтобы сиять.

Она оглянулась и поймала мой взгляд.

Я отвел глаза и потянулся за бумажными тарелками, которые взял вместе с пиццей.

— У меня нет ничего изысканного.

— Мне это и не нужно.

Да, ей это и не нужно.

За исключением того, что я думал, что ей нужно всё изысканное. Или, может быть, это было только со мной. Это было моё собственное скрытое желание иметь хорошую жизнь, которое подтолкнуло меня к обрыву.

Я нарезал пару кусочков, затем взял их и положил на журнальный столик.

— Воды? Или Gatorade?

— Воды, пожалуйста.

Я взял две бутылки из ведерка со льдом, затем пару бумажных полотенец и присоединился к ней на диване.

— Ты не пользуешься холодильником? — спросила она.

— Я открыл его на прошлой неделе. Потребовался целый день с открытыми окнами, чтобы выветрить вонь. И вместо того, чтобы пытаться выяснить, что умерло внутри, я купил новый. Должны привезти в пятницу.

— А, — она кивнула, откусив кусочек.

Я сделал то же самое.

Она жевала.

Я жевал.

Она откусила ещё кусочек.

Я тоже.

Она не смотрела на меня.

Но я мог смотреть только на её профиль.

В памяти всплыло воспоминание о том, как мы вдвоем были в одной маленькой пиццерии в Вегасе. Это было вскоре после того, как мы начали встречаться. До того дня я и не подозревал, что женщина может так сексуально жевать.

Но то, как двигались её губы, изгиб челюсти и щек… Нахлынуло ещё одно воспоминание — как она берет меня в рот. Мой член дернулся под джинсами, и я сдвинулся, чтобы скрыть растущую эрекцию.

— Как Сиэтл? — спросил я.

Она посмотрела на меня, приподняв брови.

— Я здесь не для случайных разговоров, Фостер.

— Просвети меня, пожалуйста,