И ураганом врываюсь в квартиру, с третьего раза все-таки попадая ключом в замок.

– Оль, я мандарины привез! – задорно кричу я, скидывая ботинки в угол, и не допускаю и тени сомнений, что мне могут быть не рады.

– Что-то случилось? Ты должен был вернуться поздно вечером, – с тревогой в голосе произносит Оля, встречая меня в коридоре, а я понимаю, что никого нет красивее этой взволнованной девушки с голубыми глазищами на пол-лица.

Да и роднее тоже нет.

– Ничего не случилось. Просто хотел провести время с тобой.

Оставив пакеты с цитрусами и шампанским на тумбочке, я волоку голубую ель внушительных размеров в гостиную, Аверина же молча следует за мной, удивленно хлопая густыми ресницами. Она останавливается в центре зала и, глубоко вдохнув, робко зовет.

– Макс, – когда я оставляю дерево в покое и поворачиваюсь к ней, Ольга неуверенно просит, отводя взгляд: – не позволяй мне к тебе привыкать.

Пождав пальцы ног, она стоит неподвижно, обхватив себя руками за плечи. Нежная такая, слабая, ранимая. В просторной серой футболке, едва достающей ей до середины бедра, Оля кажется еще более хрупкой, чем есть на самом деле.

Я не умею красиво изъясняться, но именно сейчас хочется подобрать те слова, которые сотрут грустное выражение с ее изящного лица. Которые заставят ее переменить мнение и вернут веру в нас.

– Макс, я с тобой как на тяжелых антидепрессантах. И вроде должен цеплять роман Влада с дочкой генерального у меня под носом, а не трогает. Вроде должны задевать шпильки от Инги и кольцо у нее на безымянном пальце, а мне наплевать, понимаешь? Куда больше меня заботит два факта: то, что какой-то придурок въехал тебе в бампер, и то, что я совершенно не знаю, что приготовить к праздничному столу.

Запыхавшись, как после спринтерского забега, Аверина замолкает на пару секунд. Прикусывает нижнюю губу. Еще сильнее сдавливает предплечья. И приглушенным полушепотом признается.

– Я очень боюсь, что не соберу себя во второй раз, если ты уйдешь.

– Но я не хочу уходить, – я отцепляю ее руки от майки и заставляю себя обнять. Прижимаю крепко и выдыхаю прямо в макушку: – и не хочу, чтобы ты уходила.

Я не даю Оле громких обещаний, но этих простых фраз достаточно, чтобы прорвать плотину отчуждения между нами. В считанные мгновения сгорают предохранители, и становится по фиг и на брошенную рядом с диваном елку, и на не разобранный пакет с мандаринами, и на шампанское, которое нужно охладить.

Олины руки забираются мне под свитер, а я торопливо сдергиваю с нее футболку, отчетливо осознавая, что до спальни мы не доберемся. Отбрасываю в сторону джинсы и опускаю Аверину на ковер, накрывая ее собой. Застываю на миг между ее бедер и вхожу одним мощным толчком до упора, вспыхивая, как фитиль, от невесомых прикосновений тонких пальцев к лопаткам.

Это с самого начала было больше, чем секс. Это какая-то необъяснимая, животная потребность в девчонке с тугой косой и нереальными голубыми глазищами. В выгибающемся навстречу горячем теле, в острых сосках, затвердевших под моими ладонями, и в срывающемся с ее припухлых губ хриплом «Макс». Выжигающем остатки угольной пустоты и прогорклого одиночества и наполняющем существование смыслом.

Сегодня наша близость судорожная, лихорадочная. Потому что я прожженный собственник и слишком сильно хочу заменить все ее старые воспоминания новыми, а Оле слишком необходимо подтверждение исключительности нашей связи.

Кожа о кожу высекает искры, капелька пота стекает в ложбинку на грудной клетке. Возбуждение растет, копится и, в конце концов, накрывает с головой, вынуждая жадно сжимать нежные бедра. Короткие аккуратные ногти оставляют красные полосы на спине.

Но я не чувствую боли, потому что яркий спазм наслаждения затмевает все. Я заливаю солоноватой вязкой жидкостью покатый Олин живот и впиваюсь зубами в тонкую шею, прикусывая суматошно бьющуюся жилку.

– Макс, – доносится до меня, как сквозь вату, и заставляет сердце ускорить бег, потому что Оля до сих пор дрожит после пережитого оргазма, выталкивая рваное: – как же хорошо, твою мать!

Глава 14

Оля

Я поспешно раскидываю бумаги, переношу встречу и уезжаю на полчаса раньше. На полную катушку пользуясь положением жертвы. Еще неделю все точно будут носиться со мной, как с хрустальной вазой.

Турникет. Парковка. Такси.

И я снова лечу на двадцать первый этаж. За дозой чистого удовольствия, которое затмит реальность и отодвинет проблемы в небытие.

Макс появляется на пороге в тех же спортивных штанах, в которых встречал меня в тот самый день икс. К майкам и рубашкам у него, судя по всему, какие-то личные счеты.

И я смотрю в его глаза наглые, облизываю враз пересохшие губы и беззастенчиво заявляю.

– Хочу еще.

Бело без лишних слов втягивает меня в квартиру, захлопывает за нами дверь и прижимает меня к стене.

И опять судорожно. Суматошно. Руки под свитер. Свитер с тела.

Я запутываюсь в джинсах и попутно схожу с ума от того, что на нем все еще слишком много одежды.

Мы несемся навстречу сверхновой – он быстро, а я еще быстрее.

Пальцы переплетаются, капелька пота стекает по шее в ложбинку на грудной клетке, разлетаемся мириадами звезд. Все, что удерживает меня в этой вселенной – это его сердце, лихорадочно стучащее под моими ладонями.

После первого оргазма я понимаю, что мне по-прежнему мало. Максу, судя по всему, тоже.

Потому что он подхватывает меня на руки и несет в спальню. Изучает пронзительным взглядом, любуется мной, распластанной им же по шелковым простыням цвета топленого молока, словно картиной талантливого художника. Накрывает мое тело своим. Прикусывает мочку уха. Оставляет дорожку из поцелуев на шее. обводит горячим языком напряженный сосок и спускается ниже.

А я превращаюсь в сплошной оголенный нерв: куда ни дотронься – взорвусь электрическим разрядом.

Белов ласкает меня, методично подводя к краю, и каждый раз останавливается за секунду до разрядки.

Я теряюсь в нем, тону в водовороте захватывающих ощущений, даже на мгновение задумываюсь, что это нечто большее, чем просто физика. Но отгоняю предположения прочь – пока что я не готова их принять.

Вскоре я перехватываю инициативу. Опрокидываю Макса на спину и повторяю все, что он только что проделывал со мной. Он хватается за шелковую ткань, пока я с упоением отдаюсь процесс.

Мой язык тоже способен сводить с ума.

– Остановись, – хрипло требует Белов и заставляет меня