С того утра в коридоре я вернулся к обычным методам своих издевательств, — ставил ей подножку, позорил перед всей школой и вообще делал ее несчастной. Все сексуальные мучения прекратились, и знаю, что она затаила дыхание, ожидая следующего раза, когда я снова заставлю ее сделать что-то настолько унизительное.

Я сказал всей школе, что она принадлежит мне и является моей маленькой зверушкой, что привело к тому, что колесо сплетен заработало на полную катушку, тем более что она продолжает это отрицать.

Я никогда не чувствовал себя более могущественным, чем сейчас. Это странно опьяняет — заставлять Наталью молчать, пока она безвольно признает мое господство. Она никогда не была такой легко уступчивой за все годы нашего знакомства, хотя я имел над ней власть с момента своего появления.

Моя глубоко укоренившаяся ненависть к ней и ее семье всегда была движущим фактором, но я никогда не ожидал, что получу от этого такое удовольствие, как сейчас. Возможно, это потому, что ненависть может быть такой чертовски страстной, и когда я целую ее, это сводит меня с ума, как ничто и никогда. Когда я поцеловал Наталью, мне показалось, что она подожгла всю мою душу, и это сжигало меня изнутри.

Не говоря уже о том, что я не мог выкинуть из головы образ того, как она стоит на коленях и так чертовски хорошо сосет мой член. Я дразнил ее по этому поводу, напоминал снова и снова и угрожал повторением, но мне нравится держать её в догадках. Мне нравится знать, что она затаила дыхание, ожидая, когда я заставлю ее встать в очередную унизительную позу и взять то, что я хочу.

Даже если приходится удовлетворять себя гораздо чаще, чем раньше.

Когда я иду по коридору, мое внимание привлекает вспышка темно-каштановых волос. Я ухмыляюсь, подходя ближе, зная, что буду наслаждаться этим, пока не вижу, что она разговаривает с новенькой.

Ева Кармайкл приехала всего неделю назад, опоздав к началу учебного года. Джинни, Керри и Анита довольно сильно избили ее в первый же вечер. Они не переставали хвастаться этим целую неделю, несмотря на то, что их поймали и отправили за это к Ниткину. А также тем, что одолели ее втроем на одну, что явно нечестно, но эти девушки никогда не играют честно.

Я впервые внимательно наблюдаю за ней, поскольку все говорят о том, какая она горячая штучка. Ева, конечно, привлекательна, но на фоне Натальи ее красота меркнет. Наталья кладет руку ей на плечо и ведет по коридору прямо ко мне.

— Давайте немного повеселимся, — говорю я, оглядываясь на Ника и Розу, которые следуют за мной.

Ник ухмыляется, когда замечает Наталью, идущую прямо к нам, но выражение лица Розы больше похоже на гримасу. У этой девушки нет ни одной плохой косточки в теле.

Я иду на неё и замечаю, как шевелятся губы Натальи, когда она что-то бормочет своей новой подруге.

— Так, так, смотрите, кто у нас здесь, — говорю, ухмыляясь. — Гурин всегда приходится цепляться за новеньких, потому что у нее нет гребаных друзей.

Ник и Роза посмеиваются позади меня, поддерживая.

— Уходи, Элиас, — бормочет Наталья, пытаясь оттащить Еву от меня.

Я преграждаю ей путь рукой.

— Это грубо, Наталья. Познакомь меня со своей подругой.

Я смотрю на Еву, которая одета в миленькую цветочную блузку с глубоким вырезом и черные брюки, облегающие ее соблазнительную фигуру. Я понимаю, почему многие парни считают ее сексуальной, эта фигура идеальна, но почему-то, когда я смотрю на неё, она не вызывает у меня никакого возбуждения.

В глазах Натальи вспыхивает ненависть.

— Убери от меня свои руки, пока я не отправила тебя в лазарет.

Я смеюсь, изо всех сил пытаясь представить, что Гурин делает что-то, кроме как подчиняется мне, тем более теперь, когда у меня есть такая ценная информация.

— Я бы хотел посмотреть, как ты пробуешь. — Я снова смотрю на Еву. — Элиас Моралес. А ты кто?

Девушка выглядит взволнованной, ее внимание переключается с меня на Наталью.

— Я — Ева Кармайкл.

Я отталкиваю Гурин с дороги и подхожу ближе.

— Красивая для ирландской девушки, — бормочу, прежде чем оглянуться на Ника и Розу. — Позволь мне представить тебе Розу Кабельо и Николая Крушева. — Прочищаю горло, привлекая внимание Евы обратно к себе. — Тебе следует быть осторожнее с теми, с кем дружишь.

Я бросаю на Наталью неприязненный взгляд.

— Да, я буду осторожной. — Она отодвигается на своих костылях на добрый метр, и смотрит на меня. — Я определенно не буду с тобой дружить, это точно. Я бы предпочла дружить с гребаным трупом.

Новенькая высоко поднимает подбородок, а Наталья ахает.

Я наклоняю голову набок, злясь, что еще один гребаный новичок проявляет ко мне неуважение. Что с ними такое в последнее время?

— Правда, Кармайкл? — Бросаю взгляд на Наталью. — Я уверен, что смогу это устроить.

Ева делает шаг вперед и толкает меня костылем в грудь, оттесняя с дороги.

— А теперь убирайся с нашего пути.

Наталья следует за ней, но я вижу неуверенность в ее взгляде, когда наши глаза встречаются. Осторожно, Гурин. Эта маленькая ирландка тебя не спасет. Никто, блядь, не сможет.

Они идут по коридору, и тут Ева кричит вдогонку:

— У нас нет времени на придурков.

Я сжимаю кулаки.

— Чертова сука пожалеет, что когда-либо противостояла мне.

Ухмыляющийся Ник кладет руку мне на плечо.

— А я-то думал, что ты размяк, позволив Риццо выйти сухим из воды.

Я бросаю на него взгляд.

— С Риццо все в порядке. Даже тебе он нравится.

Он кивает.

— Неприятно это признавать, но парень — крепкий орешек, и он мне нравится, да. — Он смотрит вслед Еве. — Но что именно ты собираешься с ней сделать?

— Я позабочусь о том, чтобы она знала, что никто не встает между мной и Натальей.

Я стискиваю челюсти, наблюдая, как уходит мой заклятый враг, думая, что она выиграла битву. Война только начинается, и я прослежу, чтобы вся академия узнала, что Наталья подчиняется мне и только мне, иначе ее брат долго не протянет.

Ник проводит рукой по волосам.

— Забудь о них пока. У нас урок анатомии с Ниткиным, — подчеркивает он.

Роза вздыхает.

— Да, на него нельзя опаздывать.

Я киваю и иду по коридору вслед за Натальей и ее новой подругой. Наталья тоже на уроке анатомии, так что я намерен вызвать её на разговор, чтобы обсудить её дерьмо. Такое впечатление, что она не воспринимает мою угрозу всерьез, а это значит, что