— Да так, о всяких мелочах, которые возникают в последнюю минуту, — уклончиво ответила Айрин, а потом сказала: — Надеюсь, Тони еще не напился. Он только что сказал, что любит меня.

— Это называется щедростью души, — хихикнула Фелисити, осторожно натягивая колготки.

— Чего нельзя сказать о твоей дочери, — ответила Айрин. — Она внизу. Одетая в черное с ног до головы. Более того, она воспользовалась белой пудрой и стала похожа на привидение, разрисовала глаза, как индеец, и накрасила губы темно-пурпурной помадой. Как будто собралась не то на похороны, не то на шабаш. Во всяком случае, не на свадьбу.

Фелисити фыркнула. В этом момент никто, даже Аннабел, не мог испортить ей настроение.

— Не обращай на нее внимания. У нее трудный возраст.

— Это в тринадцать-то лет? — воскликнула Айрин. — Типун тебе на язык! Если такое творится сейчас, что же будет, когда ей исполнится шестнадцать?

Об этом Фелисити и думать боялась. Во-первых, потому, что журнальные статьи, посвященные проблемам современного воспитания, рекомендовали не форсировать событий и проявлять терпение. Во-вторых, потому, что Аннабел раздражала ее до безумия. Ей все чаще хотелось задушить собственное чадо. Но она решила, что, если на ум не приходит ничего, кроме слов «я тебя убью», лучше всего молчать.

Однако позже, во время приема с пастушеским пирогом и шампанским, который (судя по скорости, с которой исчезало и то и другое) проходил с большим успехом, она сумела по достоинству оценить поведение дочери. Поводом для этого стало знакомство с тринадцатилетней дочерью самого Тони. Если Аннабел была трудным ребенком, то Хилари — просто малолетней преступницей.

Все началось со шляпы. Когда новобрачных провели в церковный сад в облаке конфетти, разбросанного приглашенными (к ужасу смотрителя церкви, тщетно пытавшегося исправить ущерб с помощью совка и веника), Фелисити сначала заметила шляпу, а потом женщину под ней. Та была высокой и такой стройной, что Фелисити тут же захотелось записаться в клуб следящих за своим весом. В бледно-лимонном наряде незнакомки чувствовалась рука модного дизайнера.

— Ради Бога, кто это? — прошептала Фелисити мужу. — Она явно не из моих гостей.

Все ее гости были людьми обыкновенными, за исключением дяди Гарольда, который изрядно налегал на шампанское и уронил на галстук кусок пастушеского пирога. Тетя Эдна до поры до времени держалась скромно, но в какой-то момент ее шляпа, которая могла бы получить приз на ежегодной выставке цветов в Челси, начала сползать набок. Признак этот, насколько могла судить Фелисити, был зловещий.

Тони повернулся туда, куда указала Фелисити, и побагровел. Он молился, чтобы Айрин рассказала Фелисити о Саманте, но сомневался, что она это сделала, поскольку начал уже понемногу узнавать деловой стиль новообретенной тещи. Он кашлянул, проглотил слюну и быстро сказал, стараясь держаться как можно непринужденнее: — Вот эта? О, это Саманта. Фелисити ахнула, подтвердив худшие опасения Тони.

— Твоя бывшая жена? — ледяным тоном спросила она.

— Да, — ответил Тони, пытаясь говорить спокойно и деловито. — Я упоминал, что… — Фелисити не дала ему закончить фразу.

— Ты пригласил на нашу свадьбу свою бывшую жену, но не набрался мужества сказать об этом мне? Какая наглость!

— Валяйте, валяйте! — воскликнул дядя Гарольд, обладавший великолепным нюхом на скандалы. — Ничто так не украшает свадьбу, как хорошая ссора!

К счастью, его почти никто не услышал. Все были заняты выпивкой, закуской и громко говорили, пытаясь перекричать музыку. За репертуар отвечал смотритель церкви, который явно отдавал предпочтение песням Второй мировой войны. В данный момент воздух оглашал хор, исполнявший «Да здравствует Англия!».

Но Айрин слышала все. Она быстро пересекла газон, усадила ехидного дядюшку обратно в кресло и наполнила его бокал.

— Замолчи, Гарольд, — прошипела она, — а не то тут же окажешься у себя в Йоркшире!

Мисс Шримптон, которая была секретаршей Оливера Дикенса в течение тридцати лет, тоже все слышала и толкнула босса локтем в бок.

— Оливер, мне кажется, этот человек пьяница, — осуждающим тоном промолвила она.

— Вполне возможно, Джоан. Такие люди часто встречаются на свадьбах. — Оливер добродушно улыбался. Ему стоило немалых трудов уговорить Джоан Шримптон прийти на церемонию. Джоан согласилась только тогда, когда босс сказал, что ему как вдовцу нужна уважаемая дама для компании, а один он не пойдет. Она сделала это скрепя сердце и только ради Оливера. Во-первых, Тони был разведен; во-вторых, свадьба была с шампанским. Сама Джоан пила только минеральную воду. Причем негазированную. По ее убеждению, «Аква либра» была воплощением разврата. Пастор евангелической церкви, которую она посещала, заверил, что она получит место в раю, и Джоан не собиралась рисковать этим местом, отступая от курса, которого придерживалась всю свою жизнь. В конце концов, ничего более приятного ее не ожидало.

Расправившись с дядей Гарольдом, Айрин подошла к Фелисити и Тони.

— Фелисити, милая, ради Бога, потише. Ты на свадьбе.

— Знаю. Но это моя свадьба! — гневно воскликнула Фелисити. — А на ней присутствует бывшая жена Тони!

Айрин похлопала взволнованного Тони по руке.

— Успокойся, дорогой. Я все ей объясню. Фелисити нахмурилась.

— Десять дней назад ты отговаривала меня от этого брака, а теперь защищаешь Тони!

— Отговаривали! Это правда? — спросил шокированный Тони.

Айрин притворилась глухой.

— Тони не приглашал ее, — сказала она. — Он пригласил детей. Как тебе известно, они отказались. Однако сегодня утром согласились, но при условии, что их приведет мать. Что мне оставалось? Я пригласила Саманту, ее партнера Пирса Беркли-Холмса и, конечно, детей.

— Так это сделала ты? — Фелисити не поверила своим ушам.

— Да, дорогая, — приняв покаянный вид, ответила Айрин.

— Но почему никто не предупредил меня? — Она повернулась к Тони, переминавшемуся с ноги на ногу и чувствовавшему себя очень неуютно. — Почему ты ничего не сказал?

— Потому что я моральный трус. Ты сама так сказала, — промолвил Тони. — Милая, ты сможешь простить меня?

— Я… ну… — Фелисити невольно смягчилась. Она всегда сдавалась, когда Тони взывал к ее лучшим чувствам. — Наверно, черт бы тебя побрал!

Тони обнял ее и поцеловал в висок.

— Спасибо, милая, — прошептал он.

— Как бы там ни было, — воинственным тоном сказала Айрин, не понимавшая, почему отпущение грехов получил Тони, а не она, — дети имеют полное право быть здесь. Как и твоя собственная дочь. А Саманта только сопровождает их.

Фелисити посмотрела на Тони. Его лицо выражало смешанные чувства. Юмор, тревогу, надежду, но больше всего любовь. Любовь ко мне, — напомнила себе Фелисити. Ко мне, а не к Саманте, оставшейся в прошлом. Зачем делать из мухи слона? Саманта не представляет для меня угрозы.