– Воины Христовы должны отрешиться от потребностей тела! – резким голосом произнес он. – Плотское не для тех, кто избрал путь служения господу! Скромность и отречение – вот ваша стезя!

– Брат Готфрид, – шепнул Дану стоявший рядом хрупкий паренек. – Наставник. Истинный зверь рыкающий…

– Молчать! Еще слово – и отправишься на экзекуцию. – Монах остановился перед Даном, уставился в глаза. Во взгляде горела та же фанатичная одержимость, что и у Шпренгера. – Клинок… Брат Яков говорил о тебе. Я буду наблюдать, Клинок… А теперь, – он снова повысил голос, – вознесем молитву Господу.

После молитвы и скромного завтрака часть учеников послали помогать ближним с арестами, остальные пошли обучаться бою на мечах. Дану же предстоял первый урок богословия, письма и чтения. Неизвестно, почему, но Шпренгер сразу выделил его среди остальных, которым такие знания не давались.

– Ты умеешь читать и писать? – спросил он.

Дан едва не ответил «да», но память Мартина вовремя подсказала: «нет». Откуда у простого солдата могли быть такие знания?

– Брат Юрген обучит тебя грамоте и началам богословия, – решил инквизитор. – Не забывай, Мартин, ты – наше знамя.

Пассажа насчет знамени Дан не понял, а переспрашивать не стал. Уроки так уроки.

Занятия с братом Юргеном проходили в библиотеке при церкви. Дана, весьма смутно представлявшего, как может выглядеть такое собрание книг, поразило его богатство. Весь первый этаж большого двухэтажного дома был заставлен полками, на которых плотно теснились тяжелые фолианты. Отдельно лежали свитки – горы, монбланы, эвересты свернутых в трубочку рукописей.

– Это все богословские труды? – пораженно спросил Дан сгорбленного худощавого монаха, который терпеливо ожидал, пока ученик налюбуется библиотекой.

Брат Юрген беззубо улыбнулся:

– Нет. Здесь есть всякие книги – и церковные, и светские. Наш орден славится ученостью. Господь даровал человеку разум, и мы чтим его плоды.

Дан поразил брата Юргена своими успехами – он тут же усвоил алфавит и перешел к чтению простых слов.

– Вижу, слухи не врут: Господь и вправду отметил тебя, – проговорил монах.

Дан смиренно склонил голову. Способность человека из двадцать первого века усваивать информацию творила чудеса. Такие дарования у безграмотного солдата выглядели странно, но не замедлять же было обучение.

К середине дня брат Юрген отпустил его, и Дан пошел на урок к мечникам. Занятия проходили за ратушей, добрую половину которой занимала инквизиция.

Ученики, разбившись на пары, сражались деревянными мечами. Дан, который уже несколько лет занимался кендо, отметил, что парни далеки от совершенства: неуклюжие движения, никакой гибкости, неумение предугадывать маневр противника, парировать удары – скорее всего, многие впервые взяли в руки меч.

Вокруг расхаживали два здоровых мужика, покрикивали:

– Карл, кисть держи! Так тебе только руку выбьют!

– Арне, не маши мечом! Ты не мух отгоняешь!

– Ганс, чего стоишь как столб? Двигайся, двигайся!

Ученик, к которому относилось последнее замечание, был на голову выше Дана, в полтора раза шире в плечах. Круглое полудетское лицо было добродушным и слегка удивленным. Ганс лениво наблюдал за противником, который бестолково скакал вокруг него. Через какое-то время, дождавшись, когда тот приблизится, здоровяк размахнулся, с силой врезал парню по шее деревянным клинком. Ученик взвыл и упал, наставники переглянулись.

– Это меч, а не дубина, Ганс. Тут не только сила нужна. Ладно, тебя не переделать. Иди сюда. – Учитель кивнул Дану, усмехнулся: – Посмотрим, какой из тебя Клинок.

Поймав брошенный наставником деревянный меч, Дан встал напротив Ганса. Тот, так и не двинувшись с места, добродушно улыбнулся.

Это был совсем не тот меч, к каким Дан привык на занятиях кендо – широкий и довольно короткий, он больше походил на большой кинжал.

– Меч ближних, – пояснил наставник. – Скоро тебе дадут настоящий, если заслужишь.

Плясать вокруг неподвижного Ганса не имело смысла. Дан сделал обманный шаг влево, потом стремительно бросился навстречу противнику, нанес условный удар в живот. Ганс от неожиданности попятился, опять замахнулся, словно дубиной, Дан подставил меч поперек. Клинки скрестились, Ганс надавил изо всей силы. Дан сделал шаг назад, повел свой меч, отбил атаку противника, потом чиркнул клинком по его груди. «Убитый» Ганс все же сумел сделать выпад и ударить Дана. Он отпрыгнул, но меч вскользь задел по плечу.

– Ганс, ты убит, – рассмеялся наставник. – Ступай, отдохни, а то всех учеников нам покалечишь. Клинок, гляжу, тебя не зря так зовут. Становись с бароном.

– Я не барон! – сердито отозвался невысокий хрупкий юноша, который утром заговорил с Даном.

Он отличался от остальных учеников – смазливым лицом, уверенными манерами и дорогой одеждой.

– Ты будешь тем, кем я захочу, – парировал наставник. – Скажу, что висельник, и на него отзовешься.

– Андреас фон Гейкинг, – представился противник, отсалютовав Дану мечом.

Этот был неплох – юркий, подвижный, быстрый. Дану пришлось попотеть, отражая его удары. Андреас фехтовал азартно, сопровождая каждый укол радостным восклицанием. Достать его так и не удалось.

После занятий учеников отпустили в казарму. Дан улегся на тюфяк, закинул руки за голову и задумался о Насте, но долго размышлять ему не дали:

– Эй, барончик, ты мне рубаху деревяшкой порвал! – гнусаво и тонко.

– А мне чуть дыру в брюхе не прокрутил, свинья, – голос пониже.

– Приношу искренние извинения, почтенные господа, – звонко, издевательски-вежливо. – Но в бою случаются потери.

– Это он с мечом такой смелый, – шепеляво вмешался еще один, – а без него девка девкой. Вы гляньте, кудри какие, щечки румяные.

– Так может, ты и есть девка, а, барончик?

Дан поднял голову. Недовольные тренировкой ученики обступили фон Гейкинга. Дворянина в казарме явно не любили. Тот парировал, как фехтовал – дерзко и весело:

– Желаете убедиться? Всегда к вашим услугам, господа!

– Ах ты еще и смеешься? Бей его, ребята!

Вокруг Андреаса тут же образовалась свалка. Дану было плевать и на барона, и на остальных, но семеро на одного – это его возмутило. Хрупкого фон Гейкинга за спинами нападавших даже не было видно, лишь изредка раздавались его азартные вопли.

Дан вскочил и двинулся на подмогу. Одному ученику врезал в челюсть, другого свалил ударом ноги в живот. Третий достал кулаком его. Дан потряс головой и снова ринулся в свалку.

– Наших бьют! – прозвучал клич, одинаковый во все времена и у всех народов.

К драке присоединилась вся казарма, кроме худощавого сероволосого парня, лежавшего, накрывшись одеялом, и здоровяка Ганса, который сидел на тюфяке, раскачивался и бормотал: