Я посмотрел на Лёвку как можно презрительнее, сплюнул и прошёл мимо, но он меня окликнул.

– Подожди. Слышь… Ты извини, что я не сказал сразу…

– Да ничего. Ври дальше. Родственников много. Тёти, дяди, племянники. Городов тоже много.

– Ну чего ты завёлся? Ничё такого.

– А если «ничё такого», почему нельзя было сразу объяснить? Могли бы и вместе куда-нибудь сходить. Вместе с твоей Кошкиной.

– Ты? С Машкой?

– А что, ты теперь стыдишься своих друзей?

– Нет, ну просто вы всё время как кошка с собакой.

– А я, видимо, собака, да? Да ничего, потерпел бы немного ради тебя.

Лёвка попытался улыбнуться.

– Ну, в следующий раз сходим вместе.

Я засмеялся.

– Ага. Ладно. Только ты у Машки разрешения спроси, а то вдруг она тебя не отпустит. И ещё… поросячий цвет тебе не идёт.

Мне хотелось наговорить кучу гадостей. Потому что я прав. Прав же? Но вдруг я понял, что мои слова провалились в пустоту, в невесомость внутри меня. Слова потеряли вес и значение.

Я пошёл дальше и больше не стал слушать оправданий своего лютого друга. На душе полегчало. Я почувствовал себя частью влажной земли, которой тоже, должно быть, свободнее дышится после дождя. Я слизнул с губ капли небесной воды и увидел… кошку. Самую обычную.

Маленькая пёстрая кошка сидела на люке, поджав под себя лапы, и смотрела на меня серьёзно и как-то осуждающе. Она была, кажется, насквозь мокрой, но даже не пыталась спрятаться. Назло дождю, она упрямо продолжала мокнуть, подставляя воде торчащие лопатки. Я подумал, что в этом мы с ней похожи. Я тоже могу мокнуть и мёрзнуть всем назло.

– Чего уставилась? – спросил я.

Кошка опустила глаза.

Я прошёл ещё несколько шагов, но кошка не давала мне покоя. Мне вдруг захотелось отнести её домой, высушить полотенцем и покормить. Что это со мной? Я же терпеть не могу кошек. Но эта настойчиво напоминала мне меня самого.

Прошло несколько дней. Я уже смирился с тем, что Лёвка дружит с Машкой. Мы иногда перекидывались парой слов. Но по вечерам мы больше не болтались по дворам, как раньше. Я всё чаще сидел дома, за компом. Мама появлялась в дверях моей комнаты, внимательно на меня смотрела и хотела что-то спросить. Но начинался очередной сериал, и мама уходила.

Следующий мой конфликт с Кошкиной произошёл, когда мы с одноклассниками решили устроить вечеринку у Степанова Котьки. Повод для вечеринки был веский – Степановы-старшие уехали за город закрывать дачный сезон.

Девчонки суетились, носились по маршруту: кухня – зал – кухня. С деловым видом что-то резали, накладывали, расставляли. Видимо, им тут пригодились уроки технологии, потому что они часто вспоминали свою учительницу и хихикали. Пышка нацепила на себя фартук, чтобы сыграть роль хозяйки. Говорю же, это невероятно, сколько у девчонок масок!

Иногда Пышка загадочно косилась на меня – ты же помнишь, что между нами было? А что было-то? Сидели рядом в кинозале. Причём оказалось, что у нас ничего общего, даже ведро с попкорном – и то Пышкино, она сама всё слопала.

Машка, не обращая внимания на хлопоты подружек, уселась возле искусственного камина и давай изображать светскую львицу. Тут мне показалось, что у Машки-то как раз не имелось лишних масок, она всегда такая была. Мальчишки воспользовались тем, что Машка сидит одна, то и дело подходили поболтать с ней, а кто-то даже принёс ей стакан сока.

– Машка, а ты что будешь делать? – с вызовом спросила Лиля.

– Я? – пожала плечами Машка. – Ничего.

– Как? – изумилась Лиля. – Ты что, не видишь: все чем-то заняты. И ты должна.

– Женщина должна быть красивой. Больше она никому ничего не должна! – процитировала чью-то фразу Кошкина. – Ну, если вы так хотите, я займусь чем-нибудь. Например, буду красить ногти.

Машка достала свой ненормально-зелёный лак. А мне как раз подвернулся повод прицепиться к Машке, я давно его искал.

– Так это женщина должна быть красивой, – усмехнулся я. – Кошкина, а ты что, женщина?

Машка подняла на меня помрачневшие глаза. Глаза у неё были почти синие и блестящие, как море под солнцем, но сейчас потемнели: начался шторм.

– А тебя это так сильно волнует, Болтнев?

Девчонки замерли. Пацаны заинтересовались. Назревал скандал. Пацанам нравилась Машка. Она украшала любое мероприятие своей внешностью и могла поддержать любой разговор. Девчонки относились к ней по-разному. Или пытались подружиться, чтобы погреться в лучах Машкиного успеха, или свирепо завидовали.

– Конечно, волнует, Кошкина. Ты же подруга моего друга.

Машка взяла себя в руки. Вернее, взяла в руки лак и стала спокойненько красить ногти. Я ждал, когда она докрасит.

– Ладно, я пошутил. Лови! – крикнул я и бросил в Машку яблоком. Она автоматически поймала, сцепив пальцы.

– Идиот! Я же маникюр испортила! – вскочила Машка и пролила каплю лака из пузырька себе на джинсы.

– На мозги себе маникюр сделай, – буркнул я себе под нос, но все услышали.

Не знаю, как это происходит, но если уж я начинаю говорить гадости, то не могу остановиться – продолжаю и продолжаю, будто себе назло.

Кошкина вскочила и кинулась в прихожую – собралась уходить.

– Не обращай на него внимания, – остановил её Лёвка. – Ты же видишь, он старается тебя разозлить.

– Ага, ты ещё ей педикюр сделай, – посоветовал я Лёвке. – Да, Кошкина, не обращай на меня внимания, бери пример со своего парня. Он умеет не обращать внимания на друзей.

Мы с Лёвкой смотрели друг на друга, как два дракона, из ноздрей у которых вот-вот повалит пар. Испепелить друг друга взглядами не получилось: встрял Котька Степанов.

– Эй, вы сюда повеселиться пришли или дуэли устраивать? Поляна накрыта. Все налетай!

Оставшийся вечер мы провели весело, как ни странно. Кажется, я даже танцевал, но не помню с кем. Вру, помню. С Пышкой. Лучше бы не помнил.

А Лёвка с Кошкиной всё-таки удрали.

Вечером мама решила пожертвовать своими сериалами ради разговора со мной.

– Что-то Лёва давно не приходит, – начала она. – Вы поссорились?

– Нет.

– А что?

Всё-таки у мам есть какая-то мамская интуиция. Я так растрогался, что сжал губы. Из-за этого слова получались жёсткими, обрывочными.

– К нему тётя приехала. Из Алапаевска…

– И что?

– И всё.

«Мама, не спрашивай меня ни о чём больше! И так плохо», – просил я про себя. Я боялся, что начну грубить, чтобы мама не заметила, как я расстроен. Меня спасли позывные очередного сериала. Мама не смогла устоять. Её притянуло к экрану телевизора.

Больше я не пытался разговаривать с Лёвкой. Но как раз тогда, когда я стал