сколько ни рой колодцев в Судане, все равно придут джанджавиды и всех перестреляют;

сколько ни покупай ребятишкам в дома москитные сетки, а они вырастут и станут насильниками;

сколько ни развивай кустарное производство поделок для женщин Мьянмара, а все равно солдаты захватят этот «бизнес» и превратят женщин в рабынь.

Бен всерьез опасался, что вскоре он начнет полностью разделять мнение Чона о человечестве: «Люди — дерьмо».

38

Кругом одни проблемы, думал Бен, вернувшись в зал отдыха для пассажиров первого класса и заказав чашечку травяного чая.

Теперь еще вот картель Баха рассылает жуткие видеозаписи, пытаясь воздействовать на мирную (доселе) марихуановую отрасль.

Мило, очень мило.

О том, что будет дальше, Бен не хотел даже и думать.

Но думать придется, сказал он себе. Потому что оставлять такие выходки без ответа нельзя. У Чона, конечно, есть на руках готовое решение (вернее, в руках), но надо признать, одолеть картель силой практически невозможно. Впрочем, будь это даже реально, Бен совсем не был уверен, что такой исход ему по душе.

Пока что он вообще ни в чем не уверен.

Вскоре объявили посадку на его самолет.

39

Лишь под угрозой изъятия и/или уменьшения лимита своей платиновой кредитки О согласилась присоединиться к занятиям Паку и ее инструкторши.

Элеанор приехала прямо к ним домой.

— Ой, а у них правила, как у «Домино»? — спросила О. — Если не доставит тебе новую жизнь за двадцать минут, ей не придется ничего платить?

— Прекрати немедленно, — велела мать.

В общем, О пришлось усесться на диван рядом с Паку. Элеанор, чьи серебристые волосы выгодно сочетались с темно-фиалковой шелковой блузкой, раздала им брошюры.

— Число «три» — чрезвычайно важное число в нашей культуре и коллективном бессознательном, — заявила она. — Поэтому мы используем силу этого числа, дабы преумножить силу наших личностей.

— А нас как раз трое, — заметила О.

— Вы весьма сообразительны, Офелия, — провозгласила Элеанор.

О поежилась.

— План действий — вот что отличает мечту от цели, — продолжала Элеанор. — Я раздала вам анкеты. Напишите на них по три цели на сегодня. И придумайте по три реальных шага, которые вы можете сделать, чтобы осуществить каждую из своих целей.

Вот что написала Паку:

Стать сильнее (физически)

Продвинуться вперед на пути обучения профессии инструктора личностного роста

Приготовить блюдо, которое будет полезно и телу, и духу.

Вот что написала О:

Испытать крышесносящий множественный оргазм.

— Я ведь велела написать три цели, — заметила Элеанор.

— Ну правильно. Множественный — это как раз три раза, — ответила О.

Впрочем, Элеанор не так-то просто пронять. Все-таки бесхребетная дама не смогла бы вытягивать по двести с половиной баксов за час с работы из пресыщенных калифорнийских женушек.

— И какие же три шага помогут вам достичь своей цели? — обратив ясный взор на О, спросила Элеанор.

Кивнув, О зачитала свой список:

Не забыть купить батарейки.

Выкроить часок, чтобы побыть в одиночестве.

Подумать о чистильщике бассейна.

40

Они встретили Бена в аэропорту имени Джона Уэйна.

Как можно не восхищаться аэропортом, названным в честь не служившего в армии актера, звезды вестернов и военных фильмов, который сумел превратить свою гейскую косолапую походку в «фишку», принесшую ему миллионы долларов. В свое время он скупил чуть ли не половину юга округа Орандж и почти весь Ньюпорт-Бич. Ну и правильно, к чертям эти фильмы! Недвижимость — вот где настоящие бабки!

А-а-а-ргх!

Все эти лощеные коты — Уэйн, Хоуп, Кросби — скупили дома калифорнийского рая — в Ньюпорт-Бич, Палм-Спрингс, Дель-Мар — и заставили всех поверить в этот рай, как все верили в их целлулоидные кинофантазии. Солнце, лодки, гольф.

Много-много гольфа.

Мартини на зеленых лужайках, изящные шутки, понятные только избранным, дорогущие шлюхи в гольф-картах, пари, ставкой в которых служили минеты в исполнении спутниц, лунки, мячи и прочее меряние пиписьками богатых белых мальчиков — мой крошечный членик не такой крошечный, как твой, сраный ты кусок дерьма. А ну-ка, давай выйдем на лужайку, на лужайку, на зеленую-зеленую-зеленую лужайку.

А неудачники пусть торчат в «песчаных ловушках».[25]

В Ираке. В Афганистане.

Какой там клюшкой бьют, чтобы выбраться изо рва с песком? Клином? Эх, было бы неплохо, подумал Чон. Как застрянешь вот в каком-нибудь очередном Трататастане, так просто велишь своему кэдди принести себе старую добрую клиновую клюшку, делаешь хорошенький удар и — вуаля! — ты снова на зеленой лужайке.

Мартини всем желающим! И минеты тоже.

Они с Беном тоже как-то сыграли партию в гольф. Доехали до гольф-клуба «Торрей-Пайнс», закинулись спидами и, хренача по мячу словно казаки, отрубающие врагам головы, одолели все девять лунок чуть ли не за семь с половиной минут. Содранный в огромном количестве дерн они за собой не поправляли. Пробирались от лунки к лунке, словно под снайперским обстрелом. Бросались на землю, перекатывались, двигались короткими перебежками. Пока не приперся негодующий управляющий и не выставил их.

Прочь с прекрасных зеленых лужаек.

Прочь от прекрасной калифорнийской мечты.

Герцог, Бингл и Бобстер[26]больше не хотят с тобой дружить.

Бен надеялся, что Чон возмутится таким произволом — я ведь ветеран войны, я сражался, чтобы прекрасным калифорнийским утром вы могли пройти восемнадцать лунок, глядя на море на прекрасное море, я да ты, ты да я, вместе дружная семья. Я кровью истекал ради этих лунок. Да если бы не вояки вроде меня, твои шлюхи, мой дорогой друг, сейчас все ходили бы в паранджах.

Но Чон промолчал. Отказался пылать праведным гневом. Просто на самом-то деле он отправился в Афганистан вовсе не для того, чтобы оберегать покой загородных клубов. Он пошел воевать только потому, что уже служил в спецназе, когда эти хуесосы направили самолеты на башни-близнецы.

Управляющему он этого говорить не стал. Тот и так был на грани сердечного приступа. Так что Чон лишь пожелал ему и впредь поддерживать лужайки в безупречном состоянии и удалился.