— Советую вам проверить своего малыша. Перебои в сети могли навредить хрупким дендровым ядрам, — произнес Олива, сделав вид, что обеспокоен. — Нет, на разум перебои не повлияют, но они могли отобрать последние капли заряда. А без заряда дендровые связи гибнут в течении двадцати минут.

— Правда? — испугался Дэвид, — Да… да, конечно. Спасибо.

Он поспешил уйти, чтобы вынуть из-за пазухи маленький молчаливый разум, спрятанный от холода у самого сердца. Дэвид обернулся на мгновение: склонившись, лавочник шарил по карманам мертвого дроида, выудил у того свои упакованные товары и понес их обратно к прилавку. Встревоженный Дэвид усиленно грел ладонями разум и дышал на него теплым паром:

— Анпейту, 19–20, активация, — с непривычным для себя волнением произнес он и потер белое ребро между третьей и пятой гранью. — Ты жив там? Активация…

Непривычно было беспокоиться об искусственном разуме так сильно, но интеллект был маленьким, гладким и выглядел совсем безобидно. Дэвид не хотел, чтобы этот малыш умер.

— Кто здесь? — услышал Дэвид и испытал облегчение. Грани разума вспыхнули разноцветным. — Ты моя мама?

— Нет, я… я друг, — растерялся Дэвид. — Я не мама, я друг.

— А кто такой друг? — голос звучал тихо, и не походил на металлический. Он казался безликим.

Дэвид задумался.

— Тот, кто всегда рядом, когда ты нуждаешься в компании, — ответил он. — И всегда помогает, и говорит с тобой, и не выпьет больше, чем полагается…

— Почему?

— Из уважения. Если он знает, что ты в выпивке мастер, то не будет отбирать у тебя это звание.

— Нет… почему он всегда рядом?

— Потому что хочет.

— Друг — существительное, одушевлённое, мужской род. Личность, с которой сформировались устойчивые отношения на основе симпатии, уважения, общих интересов, духовной близости, взаимной привязанности, понимания и доверия, — разум процитировал какое-то определение из энциклопедии своих знаний. Грани его замигали, разноцветные пятна то появлялись, то исчезали. Казалось, будто он радуется. — Значит, у нас связь на основе симпатии, уважения и взаимной привязанности. Ах, да… и еще доверия. Никак нельзя без доверия…

У него, наверное, куча информации внутри, догадался Дэвид, этот малыш очень много знает. Но он совсем не был уверен, что знает он именно так, как нужно. Другом можно было быть немножко, а иногда очень сильно. Они только познакомились, и вряд ли могли называться крепкими друзьями. Дэвид предпочел не говорить об этом вслух, чтобы не расстраивать малыша. Все-таки у него было не так много заряда. Вдруг расстройство отберет у него остатки?

— Сколько у тебя осталось энергии?

— В активном состоянии я буду жив шестьдесят часов, тридцать две минуты и пятнадцать секунд, в отключенном состоянии на два с половиной и шестьдесят три сотых дольше.

— Хорошо, тогда я успею донести тебя до дома. Я поставлю тебя на подоконник, и ты встретишь рассвет, как только он настанет. Не расстраивайся, если я уйду.

— Тебя не будет рядом? — бесцветный голос будто стал еще бесцветней. — Но ты же сказал, что друг мне. А друзья всегда рядом.

— Мне нужно уйти, чтобы я смог отвезти тебя в пески Гисса, там очень много солнца, — Дэвиду стало немножко неловко. — Друзья иногда делают так, чтобы помочь друг другу.

— Я люблю солнце, — мечтательно ответил многогранник. — Мне оно кажется сладким, как взмахи стрекозиных крыльев. Ты когда-нибудь пробовал взмахи стрекозиных крыльев?

— Нет, никогда.

Наверное, все будет труднее, чем он ожидал. У разума нет ни рук, ни ног, неизвестно даже, откуда он говорит. А как чувствуются вкусы, он и вовсе не знал. Он даже не знал, как это делается. Что творится внутри этого маленького многогранника для Дэвида оставалось загадкой. Он вдруг почувствовал, что к нему подбираются какие-то очень сложные мысли, и испытал облегчение, когда браслет на запястье активировался.

«Срочная явка в штаб», — яркая голограмма рассекла темноту ночи, запуская обратный отсчет во времени. На то, чтобы завезти разум домой и добраться до места назначения Дэвиду отвели всего сорок минут. Как он и предполагал, начальнику совсем не понравилось то, что произошло.

— Что случилось? — тревожно проговорил разум. — Я чувствую изменение химического состава твоего пота. Это недовольство? Или нет… похоже на тревогу. Да, я научился различать.

Тут Дэвид обратил внимание, что от подушечек его пальцев расходятся разноцветные волны — видимо, многогранник делал анализ через прикосновения. Кожу слегка покалывало. Это показалось ему забавным.

— Это не тревога. Просто я вижу лицо своего начальника почти каждую смену, и не хотел бы делать это чаще, — он улыбнулся.

— Начальник — тоже друг?

— Нет, это тот, кто очень любит собрания.

Глава 5. Собрание

Прошло уже сорок три минуты и двадцать секунд, а Саландор Магилак все запаздывал. Через двадцать секунд его грузное тело тоже не появилось в проеме двери и Дэвид решил немного поработать над стульями. Он брал их за ножки и опускал на пол с массивных монолитных столов, пустовавших у дальней стены зала. Здесь должны сидеть его коллеги, но они запаздывали вместе с начальником. Фландер сказал, это потому что они старые.

— И чем старше, тем дольше они будут отсутствовать, — втолковывал он. — Тестируют всех, кто может помнить девице, устроившей взлом центральной системы связи. Некоторые могут вообще больше не появиться.

«Тот торговец тоже был старый, хорошо, что он не попался на глаза Магилаку. Неужели кого-то уволят? Или чего похуже».

— Надо тебе распускать слухи прежде официальной информации? — проворчал Сергей.

— Лучше подготовиться к худшему по слухам, чем быть наивным простачком.

— Это ты про меня?

— Нет, это я про оптимистов, — Фландер плюхнулся на стул рядом с Сергеем. — Я слышал, что все сотрудники старше сорока сейчас сидят в десятом кабинете и проходят тесты на лояльность. Те, кто могли помнить о Нэнсис. Говорят, она буйствовала на Марсе лет двадцать или тридцать назад, а потом она пропала, о ней стерли всю информацию и засекретили все дела.

Дэвид слушал внимательно, хотя и делал вид, что ему все равно. Слухи были совсем новыми, им насчитывалось только сорок три минуты и двадцать секунд… уже пятьдесят пять секунд, но ему они казались очень правдоподобными. Фландеру только-только исполнилось тринадцать, Сергею — пятнадцать, Кельвину, Маурусу, Томашу и Джамалу было по четырнадцать, ему самому — тринадцать с половиной. Остальные тоже выглядели не слишком взрослыми. Все находящиеся здесь вышли «из одного помета», как любил поговаривать начальник Магилак. Он, вероятно, намекал на одну оплодотворенную партию матерей генсолдатов в первую пятилетку генетической сортировки, но Дэвид не очень был в этом уверен. Он