времени испортите жизнь. Если все это так — Вы нехорошо поступаете. У какого прекрасного дела стоите Вы и так мало цените себя.

Жму руку.

А. Пешков

46

С. П. ДОРОВАТОВСКОМУ

11 или 12 [23 или 24] декабря 1898, Н.-Новгород.

Многоуважаемый Сергей Павлович!

Пожалуйста, пришлите мне денег, остатки за III том, и еще вот что: среди рассказов, посланных мною Вам для III тома, есть один, озаглавленный «Однажды осенью». Возвратите его мне; так как он автобиографического характера, я должен буду, изменив, включить его в то, над чем работаю теперь для «Жизни».

Что с Чеховым? Пойдет он к Вам? Как бы это хорошо, если б пошел!

Поссе чертовски понравился мне и всем, кто его здесь видел. Славная фигура! И очень мне нравится в нем больше всего — жизнедеятельность, которая так и бьет из него, как ключ из горы.

Ваше здоровье?

Жму руку.

А. Пешков

Полевая, 20.

47

В. С. МИРОЛЮБОВУ

Середина [конец] декабря 1898, Н.-Новгород.

Виктор Сергеевич!

Посылаю рассказ. Хотите ли до весны — на февраль — март — иметь еще один? Скажите раньше.

Очень прошу Вас — пришлите мне 100 р. Праздники!

Как Ваше здоровье и как живет журнал? Растет ли подписка? Вышла ли декабрьская книга?

Спешу работать. Крепко жму Вам руку. Очень прошу прислать деньги к празднику.

Ваш

А. Пешков

Полевая, 20.

48

В. С. МИРОЛЮБОВУ

22 декабря 1898 [3 января 1899], Н.-Новгород.

Дорогой

Виктор Сергеевич!

Извиняюсь пред Вами за неудачный рассказ и очень огорчен тем, что расстроил им Вас. Я написал его сразу и отдал переписать жене, не читая; теперь, прочитав его, вижу, что действительно он груб, но не силен. Не знаю, успею ли я написать другой к январской книжке, но мне очень хочется этого, и я сегодня же примусь за него. Будьте уверены, что если не поспею к январю, то все-таки пришлю рассказ на праздниках. Поверьте — очень огорчен Вашим письмом.

Денег я еще не получил — сегодня 22-е, — но благодарю Вас за исполнение моей просьбы. Во всяком случае — прошу располагать моими силами по Вашему усмотрению.

А рассказ пришлите мне, если хотите. Поздравляю Вас с праздником. А что, Вы не имеете возможности вырваться на денек из Питера? Приехали бы сюда?! Так хочется повидать Вас.

А. Пешков

Полевая, 20.

49

А. П. ЧЕХОВУ

После 6 [18] декабря 1898, Н.-Новгород.

Славно Вы написали мне, Антон Павлович, и метко, верно сказано Вами насчет вычурных слов. Никак я не могу изгнать их из своего лексикона, и еще этому мешает моя боязнь быть грубым. А потом — всегда я тороплюсь куда-то, плохо отделываю свои вещи, самое же худшее — я живу исключительно на литературный заработок. Больше ничего не умею делать.

Я самоучка, мне 30 лет. Не думаю, что я буду лучше, чем есть, и — дай бог удержаться на той ступени, куда я шагнул; это не высоко, но — будет с меня. И вообще я фигура мало интересная.

Другое дело Вы — талант разительно сильный. Ваше заявление о том, что Вам не хочется писать для театра, заставляет меня сказать Вам несколько слов о том, как понимающая Вас публика относится к Вашим пьесам. Говорят, напр., что «Дядя Ваня» и «Чайка» — новый род драматического искусства, в котором реализм возвышается до одухотворенного и глубоко продуманного символа. Я нахожу, что это очень, верно говорят. Слушая Вашу пьесу, думал я о жизни, принесенной в жертву идолу, о вторжении красоты в нищенскую жизнь людей и о многом другом, коренном и важном. Другие драмы не отвлекают человека от реальностей до философских обобщений — Ваши делают это. Но — простите! — это я говорю лишние слова. Не будете Вы писать драм, будете писать рассказы, я и жизнь от этого не проигрываем. В русской литературе еще не было новеллиста, подобного Вам, а теперь Вы у нас самая ценная и крупная фигура. Хорош Мопассан, и очень я его люблю — Вас больше его. Я вообще не знаю, как сказать Вам о моем преклонении пред Вами, не нахожу слов, и — верьте! — я искренен. Вы — могучий талант. Желаю Вам здравствовать. А что, получили Вы приглашение писать в «Жизнь»? Вот славно было бы, если б Вы согласились на их условия! Соглашайтесь! В этом журнале есть очень симпатичная фигура — В. А. Поссе, он пригласил меня, и я пошел.

Короленко я знаю, остальные, право, не интересны.

В Петербург жить — не поеду. Я не люблю больших городов и до литературы был бродягой. А в Петербурге я живо издохну, ибо у меня маленькая чахоточка. Жму руку.

А. Пешков

Полевая, 20.

50

В. С. МИРОЛЮБОВУ

Конец декабря 1898 [начало января 1899], Н.-Новгород.

С Новым годом!

Сейчас написал Поссе, что нехорошо отказываться работать для Вашего прекрасного дела. Я уверен, что он, П[оссе], напишет, что нужно, и впредь писать будет.

Я, пожалуй, не угобжусь прислать рассказ для январской, а относительно февраля Вы уж не беспокойтесь. Вы получите от меня рассказ в начале января и другой в начале февраля.

Не нервничайте, дяденька, это ни к чему. Надо беречь себя ради прекраснейшего дела, коим Вы прекрасно руководите. Берегите себя и верьте в то, что нет таких тупо-душных, которым «Ж[урнал]» не был бы дорог.

Не беспокойтесь! И поверьте в то, что я — всячески к услугам Вашим готов и [в] Вас бодро верю.

С Новым годом!

Пусть и на душе Вашей будет ново и светло. Я, дяденька, тоже скривился и внешне и внутренно, но — терплю. И у меня на душе черно, как в печной трубе, — да ведь что же поделаешь? «Человек рождается на страдание, как искры, чтоб устремляться вверх». Это говорил старик Иов. Хороший старик! Поймите — «как искры, чтоб устремляться вверх»!

До свидания!

Может, скоро увидимся, ибо скоро, кажется, меня освободят из-под надзора, и я буду тогда иметь право ездить по земле в разные стороны.

Приеду к Вам тогда.

А. Пешков

51