— Превосходно! Стало быть, я могу рассчитывать, что ты отвезешь меня туда, если, конечно, твой болид будет вести себя прилично!

Состоявшийся на следующий день переезд занял немало времени, поэтому Альдо и Адальбер прибыли на ужин с изрядным опозданием. Черно-красный «Амилькар» остановился у крыльца виллы «Трианон», атмосфера которой сразу показалась довольно унылой, вопреки уверениям Видаль-Пеликорна, который всю дорогу расписывал роскошь — самое уместное слово! — приемов Элси Мендл, любившей поразить своих гостей, даже если их было совсем немного. Археолог говорил, что дом всегда блистает огнями, в гостиных царит веселье и празднество обычно перемещается в парк. Но сейчас был освещен только первый этаж, доносившиеся голоса звучали приглушенно, и, главное, никто не смеялся.

— Мы последние, Хиггинс? — обратился Адальбер к безупречному дворецкому, встречавшему обоих друзей у входа в вестибюль.

— Да, месье. Все уже здесь.

Действительно, около десятка человек уже расположились в салоне, обитом голубой и золотой тканями, где изумительные кресла эпохи Регентства великолепно гармонировали с очень красивой меблировкой, относящейся к французскому XVIII веку. Гости пили коктейли и негромко беседовали, словно в доме был больной. Смокинги мужчин не сильно контрастировали с вечерними платьями женщин, которые предпочли темные цвета, но все же надели очень красивые драгоценности.

Хозяйка дома, отдавшая предпочтение черному бархату[30]и жемчугу, двинулась навстречу опоздавшим, опираясь на трость по причине уже слегка шаткой походки. Небольшого роста, тонкая и хрупкая, леди Мендл — ей было трудно дать ее возраст, больше шестидесяти! — всегда привлекала взоры своими прекрасными черными глазами и серебристыми волосами, которыми очень гордилась. Постарев, она перестала краситься в синий, зеленый или красный цвета согласно своей фантазии.

— Я надеялась принять вас в более радостной атмосфере, — сказала она, протянув руку, которую оба гостя поочередно поцеловали, — но у нас настоящая катастрофа. Это к вам не относится, дорогой Адальбер, ведь вы не член комитета, но я знаю, что вы всегда даете хорошие советы и очень близки с князем Морозини…

— …который тоже не входит в состав комитета, — с улыбкой уточнил Альдо.

— Предоставив нам украшения, вы автоматически вошли в него, а мы как никогда нуждаемся в помощи. Вы знакомы со всеми присутствующими, не так ли?

Это было справедливо в отношении четы Кроуфордов, Жиля Вобрена, мадам де Ла Бегасьер и генерала де Вернуа с супругой. С остальными знакомство состоялось уже здесь: граф Оливье де Мальдан с набережной Орсэ[31], его жена и старый, очень известный архивист — профессор Аристид Понан-Сен-Жермен, который мирно дремал в своем кресле. Ему пришлось трижды повторить имена вновь прибывших, прежде чем он приветствовал их подобием гримасы, после чего тут же заснул вновь.

Когда взаимные представления были закончены, Альдо опустился в кресло, указанное ему хозяйкой дома, и спросил:

— Вы только что упомянули о катастрофе, леди Элси. Надеюсь, речь идет не о…

— Именно об этом. Произошло еще одно убийство. Теперь в Деревушке, где нашли тело водопроводчика.

— Тоже заколот ножом?

— Через черную полумаску.

— Комиссар Лемерсье скоро обзаведется коллекцией. Он позволил вам прочесть надпись на обороте?

— Да. Такая же, как и другие, но с припиской: «На сей раз ошибки нет».

— А имя жертвы известно?

Вместо леди Мендл ответил Кроуфорд, который предварительно заглянул в вытащенную из кармана записную книжку:

— Арель, Фердинан Арель. Аналогия с именем предыдущего — Фелисьен Анель — совершенно очевидна, да и физическим обликом оба мужчины сходны: одинаковый рост, сутулая спина, светлые волосы…

— И эти люди будто бы являются врагами королевы? Убийца это понимает именно так? Это люди, ненавидящие ее и выражающие свое отношение публично — своими поступками или сочинениями — я думаю о старом архивисте! — или очерняют ее память тем или иным способом. Или же…

Альдо умолк, услышав странный звук, походивший на карканье и одновременно на шум скатывающегося по лестнице ореха. Все обернулись к источнику: это был профессор, который наконец проснулся и громко смеялся, стуча зубными протезами. Едва не задохнувшись, он побагровел и закашлялся. Леди Мендл поспешно подала ему бокал шампанского, и, пригубив шипучего вина, он заговорил хриплым голосом:

— История, господа! Лишь история может дать вам ответ. Надо хорошо ее знать! Вы вспоминаете прекрасные времена Версаля и Трианона, балы, празднества, украшения, но о черных часах забываете! Вы знаете великие имена, а о незначительных не ведаете…

Приступ кашля прервал его речь. Он пригубил еще один глоток шампанского, шмыгнул носом и продолжил:— Незначительных, говорю я! Об именах тех гадин, которые ползали в тюремной грязи! Тизон…

Арель… Вам они ни о чем не говорят?

— Ей-богу, нет! — ответил Вобрен. — Вы же сами сказали, профессор, что это самые обычные фамилии! Я знаю только одну Арель, оставившую след в истории, — это нормандка, придумавшая камамбер!

Шутка лишь слегка разрядила атмосферу. Кроуфорд внезапно нахмурился:

— Кажется, я понимаю: Тизоны — это супружеская пара шпионов, которых будто бы приставили к королевской семье в тюрьме Тампль, чтобы они отравляли жизнь заключенным. Что до Ареля…

За него договорил Адальбер:

— Это гнусный полицейский с женой-мегерой, не так ли? Ведь именно она провалила заговор Ойе в тот самый момент, когда королева уже готова была покинуть тюрьму?

Кустистые брови профессора удивленно поползли вверх.

— Правильно! — подтвердил он.

— Браво! — сказал Морозини. — А я-то думал, ты не замечаешь других королев, кроме Нефертити, Нефертари, Хатшепсут или Клеопатры.

— Я француз и потратил немало времени, чтобы изучить историю родной страны. Особенно тогда, когда дела у нее шли неважно… Месье Мальдан, — добавил он, повернувшись к дипломату, — ведь вашим предком был один из трех гвардейцев, которые сопровождали королевскую семью во время злополучного путешествия в Варенн?

— Верно. Он ехал верхом позади берлины[32], чтобы защищать тех, кто сидит сзади. Потом это стоило ему жизни…

— Я вспомнил, что читал об этом…

— Но послушайте, — простонала мадам де Ла Бегасьер, — несчастные жертвы ни в чем не виноваты, это их предки — если предположить, что это действительно их предки, — вели себя преступно!

— Для того, кто их убивает, важна только их наследственность, их фамилия. Пусть отвечают за грехи своих отцов. «Отцы ели зеленый виноград, а у детей на зубах — оскомина», — с некоторой торжественностью процитировал библейскую истину Альдо.