— Надеюсь, Пикмаля не было?

— Нет. Но если будут искать отпечатки моих пальцев, то они там повсюду — у меня не было перчаток.

Я пересмотрел все ящики, открыл стенной шкаф и чемодан — он не был заперт на ключ. У Пикмаля имеется на смену всего один темно-серый костюм и одна пара черных ботинок. В его расческе не хватает зубьев. Зубная щетка старая. Для бритья он пользуется не кремом, а мыльным порошком. Хозяин гостиницы не ошибся, сказав, что все вечера Пикмаль читает. Книги там навалены всюду. В основном по философии, политической экономии и истории. Большинство куплено у букинистов. На нескольких имеется печать публичной библиотеки. Я записал некоторых авторов: Энгельс, Спиноза, Кьеркегор, святой Августин, Карл Маркс, отец Сертиланж, Сен-Симон… Вам это что-нибудь говорит?

— Да. Продолжай.

— В одном из ящиков я нашел картонную коробку, в которой хранились членские билеты разных партий и обществ. Там были билеты, выданные и лет двадцать и года три назад. Самый старый-ассоциации «Огненные кресты». Есть еще один, датированный 1937 годом, — билет «Аксьон Франсез». Сразу после войны Пикмаль примкнул к коммунистической партии и состоял в одной из ее секций в течение трех лет.

Лапуэнт заглянул в свои записи.

— Он также принадлежал к Интернациональной лиге теософов, центр которой находится в Швейцарии. Вы слыхали об этой лиге?

— Да.

— Забыл вам сказать — среди книг есть две по системе йогов и учебник дзюдо.

В общем, Пикмаль испробовал все религии и все философские и социальные учения. Он, видно, из тех, кто участвует в демонстрациях экстремистских группировок.

— Это все?

— Что касается его комнаты — все. Спустившись вниз, я спросил у хозяина, получает ли Пикмаль письма. Он ответил, что в корреспонденции Пикмаля он не видел ничего, кроме проспектов и повесток, приглашающих на собрания. Я пошел в бистро на углу. К несчастью, был час аперитивов. Вокруг стойки толпился народ. Пришлось долго ждать и дважды заказать вина, прежде чем я смог поговорить с хозяином так, чтобы у него не создалось впечатления, будто я его допрашиваю. Я ему преподнес ту же байку: что приехал из провинции, что мне нужно срочно повидаться с Пикмалем.

— С профессором? — спросил он.

Очевидно, кое-где Пикмаль выдает себя за профессора.

— Если бы вы пришли в восемь… Сейчас он, должно быть, читает лекции… Я не знаю, где он завтракает…

— Сегодня утром он приходил?

— Он, как всегда, выбирал рогалики в корзинке — он обычно съедает их три штуки. Однако сегодня какой-то незнакомый мне человек, пришедший раньше, подошел к нему и завел разговор… Обычно месье Пикмаль неразговорчив. Голова у него, должно быть, занята важными делами, и ему некогда тратить время на пустую болтовню. Он вежлив, но холоден. Знаете, как обычно: «Здравствуйте! Сколько с меня? До свидания!..» Меня это не задевает. У меня есть еще клиенты, которые тоже работают головой, и я понимаю, что это такое… Но меня поразило, что месье Пикмаль вышел вместе с незнакомцем, и вместо того, чтобы, как обычно, повернуть налево, они пошли направо.

— Хозяин описал этого незнакомца? — спросил Мегрэ.

— Очень приблизительно. Ему лет сорок. По виду служащий или коммивояжер. Он вошел в бистро чуть раньше восьми, встал в конце стойки и заказал кофе с молоком. Ни бороды, ни усов. Полноватый.

Мегрэ тут же подумал, что это описание подходит к нескольким дюжинам инспекторов с улицы Соссэ.

— Больше ничего не узнал?

— Узнал. Позавтракав, я снова позвонил в Школу. Попросил к телефону Пикмаля. На этот раз не сказал, кто я, а у меня ничего не спросили. Только ответили, что его сегодня не видели.

— Он в отпуске?

— Нет, просто не явился. И что особенно удивительно — даже не позвонил, чтобы предупредить об этом. Такое с ним случилось впервые.

Я вернулся в гостиницу «Бэрри» и поднялся к себе. Затем постучал в дверь Пикмаля. Открыл ее. В комнате никого не было. После моего первого визита там ничего не изменилось.

Вы мне велели выяснить все детали. Я пошел в Школу, представился приятелем Пикмаля из провинции. Мне удалось узнать, где он обедает. На улице Святых Отцов в ста метрах от Школы, в ресторанчике, который содержит один нормандец. Я пошел туда.

Пикмаля там сегодня не было. Я видел его салфетку в кольце с номером и бутылку минеральной воды, поставленную для него на столе, за которым он обычно ест. Это все, патрон. Я совершил какие-нибудь ошибки? Вопрос был вызван тем, что Мегрэ нахмурился и на лице его появилась озабоченность.

Неужели это дело будет похоже на то, которое ему в свое время всучили и из-за которого он вынужден был уехать в Люсон?

В тот раз все также произошло из-за соперничества между улицей Соссэ и набережной Орфевр: обе полиции получили противоположные директивы, причиной чего была борьба между высокопоставленными лицами, и, волей-неволей, защищали противоположные интересы. В полночь премьер-министр узнал, что Пуан обратился за помощью к Мегрэ…

В восемь утра Пикмаль, нашедший отчет Калама, спокойно пил в маленьком баре кофе; к нему подошел какой-то неизвестный, и Пикмаль без всякого сопротивления, без возражений последовал за ним…

— Ты хорошо поработал, мой мальчик.

— Никаких орфографических ошибок?

— Не думаю.

— Что делать теперь?

— Сам не знаю. Пожалуй, тебе лучше остаться в отеле «Бэрри» на случай, если Пикмаль возвратится.

— И тогда позвонить вам?

— Да. Сюда или домой.

Один из двоих, прочитавших отчет Калама, исчез…

Остался Пуан, который тоже читал отчет, но он был министр, а посему его труднее незаметно убрать.

Подумав об этом, Мегрэ снова почувствовал во рту привкус вчерашней водки, и у него появилось желание выпить стакан пива в таком месте, где можно было побыть в окружении обыкновенных людей, которые занимаются маленькими делами.

Возвращаясь из пивной «Дофин», Мегрэ увидел Жанвье, который поспешно шел к Уголовной полиции.

К полудню стало почти жарко. Солнце светило ярче, и Мегрэ впервые в этом году оставил пальто в кабинете. Ему пришлось трижды окрикнуть Жанвье, прежде чем тот услыхал, остановился и подошел к Мегрэ.

— Выпьем по стаканчику?

Комиссару не хотелось возвращаться на набережную Орфевр. В этом, вероятно, были повинны весна, а также умственное и нервное напряжение, в котором он находился со вчерашнего вечера.

У Жанвье было выражение лица человека, не знающего, что его ждет: головомойка или похвала. Они не остались у стойки, а направились в зал, где в это время никого не было.

— Пива?