– Выйдите отсюда. И не забывайте посматривать по сторонам.

Двое с автоматами исчезли, будто их ветром сдуло. Я непонимающе моргнул. А незнакомец вздохнул и снова сел рядом.

– Ну ты попал, парень. Ты даже не представляешь себе, во что вляпался…

– Михаил.

Я снова не понял и нахмурился. Незнакомец поморщился и пояснил:

– Я – Михаил.

– Антон, – машинально сказал я в ответ. – Антон Васильевич.

Мужчина, представившийся Михаилом, коротко хмыкнул:

– Антон Васильевич, значит. Хорошо, Антон… Васильевич, скажу тебе прямо… Ты самый настоящий кретин, Антон Васильевич! Какого черта тебе понадобилось нацепить на руку кольцо вероятности?

– Что?.. Какое еще кольцо?

– То самое. – Михаил ткнул пальцем в мое распухшее запястье. – Я не понимаю, зачем ты его вообще взял, а надеть его – это же верх безумия. Тебе жить надоело?

– Но… Я… Послушайте, я ничего не понимаю. При чем тут какое-то кольцо? Я же ничего не знал. Нашел в почтовом ящике… Но я же пытался от него избавиться. Два раза выбрасывал из окна…

Михаил скривился:

– Заткни фонтан, Антон Васильевич. Ты даже не представляешь, какие проблемы ты породил самим своим существованием.

– Вы хотите, чтобы я его отдал? Да пожалуйста… Только подскажите, как его снять.

Он пугал меня. Пугал до дрожи в коленках. Я не боялся тех ослов с автоматами, но этот безоружный мужчина, который был старше меня вдвое и выглядел как сухая былинка, страшил меня до дрожи в коленках. И я был готов сделать все, что угодно, только чтобы убраться отсюда живым. И, по возможности, здоро­вым.

– Да никак. Для тебя обратного пути нет. Снять кольцо невозможно.

– То есть как? А если в больнице…

– Только вместе с рукой, – устало буркнул Миха­ил, приваливаясь к холодной стене подвала. – И уж конечно, мы не позволим тебе попасть в больницу.

– Как?.. Но почему?

– Потому что нам нужно кольцо. Кольцо, которое ты сдуру напялил!

– Забирайте его. Мне оно не нужно. Совсем.

Я протянул руку в сторону своего собеседника, в душе надеясь, что тот сейчас скажет какое-нибудь волшебное слово, и я вновь почувствую на руке холодный металл браслета. А потом я отдам это кольцо и забуду обо всем этом как о кошмарном сне. Вот только это был не сон. А жаль…

В руке Михаила снова блеснул нож. Острие уперлось мне в запястье. Я почувствовал, как по спине пробежали мурашки, и вздрогнул. Нож чуть отпрянул, но только для того, чтобы снова кольнуть теперь уже чуть сильнее.

– Хочешь, чтобы я забрал кольцо? Пожалуй, я так и сделаю. Только сначала придется тебя связать и заткнуть рот, чтобы не орал. Мы же не хотим привлекать внимания?

Мамочки! Я резко отдернул руку, даже не посмотрев на украсившую ладонь глубокую царапину. Боже мой, какая царапина, мне же сейчас руку отрежут!

– Э-э… Нет, я не согласен.

Нож исчез.

– Ладно, пока не будем прибегать к крайним ме­рам. – Михаил вздохнул. – Хотя, поверь мне, парень, потерять руку для тебя сейчас самый безболезненный выход из положения. Альтернатива – лишиться головы. Так что выбирай сам.

Некоторое время я сидел молча, пытаясь разобраться в своих мыслях. Дыхание перехватывало. Нет! Рука мне еще пригодится. И голова тоже… Что же делать?

Михаил чуть дрожащей рукой вытащил из кармана какую-то металлическую коробочку. Открыл. Вытряхнул небольшую белую капсулу, несколько долгих мгновений тоскливо смотрел на нее, а потом со вздохом отправил в рот. Поморщился и сглотнул.

– Значит так, Антон Васильевич. Сейчас мы с тобой встанем и выйдем из подвала. За домом стоит машина. Мы садимся и едем в Екатеринбург. Оттуда в Москву. Дальше – посмотрим.

– Эй! Я не собираюсь в Москву… Он только фыркнул:

– А разве твое мнение кто-то спросил? Вчера не собирался, а сегодня – поедешь.

Вот так. Все просто и предельно ясно. Или я подчиняюсь им, или остаюсь в этом подвале в виде расчлененного трупа. Или сбегаю… Только как?

Будь проклят тот день, когда я нашел этот браслет!

На ступени упала чья-то тень. Я обернулся. У дверей стоял тот самый прилизанный хлыщ, который подловил меня у памятника Ильичу.

– Они здесь, – коротко сказал он.

– Твою мать… – Михаил коротко ругнулся и встал. – Сколько?

– Трое.

– Кольца?

– Ни одного.

Михаил сжал зубы и прошипел что-то неразборчивое.

– И на что же они надеются? Ладно, будь здесь, а я пока осмотрюсь.

Темный подвал. Узкая полоса света, пробивающаяся сквозь дверной проем, и окаймляющая его тьма. На улице уже смеркалось. Со своего места я видел медленно темнеющее небо. Часов одиннадцать, наверное…

Даже не пытаясь подняться со ступенек, я огляделся. Так-так. Должен же из этого подвала быть другой выход. И он есть. Конечно, есть, иначе я могу серьезно пострадать, а о таком варианте даже задумываться как-то не хочется.

Время делать ноги. Хотя что можно предпринять под дулом автомата? А если…

Волна боли хлынула из левого запястья, затопив руку противной слабостью. В висках закололо…

Какие-то голоса. Кажется, двое спорят. Горячо и яростно. Едва различимый звук удара, и сразу же приглушенный вопль – кажется, кто-то получил палкой вдоль хребта. Парень с автоматом напрягся, повел ствол в сторону, но тут же вернул его обратно. Дуло по-прежнему смотрело мне в живот. Вот только глаза у моего охранничка забегали, а в их глубине вспыхнула искорка страха.

Господи, да он пацан еще! Сколько же ему лет? Семнадцать? Восемнадцать? Мальчишка, играющий в войну. Вот только мне было ясно, что он совсем не играет. Он действительно готов убивать… и умереть ради какого-то своего идеала.

Снаружи послышался громкий хлопок. Потом еще один. Мальчишка вздрогнул. И только тогда я понял, что это выстрелы.

Боже мой… Господи… Обещаю поставить свечку, если выберусь отсюда живым… Если честно, в этот момент я был готов пообещать все что угодно.

Еще один выстрел. Ну хоть бы милиция приехала. Неужели никто из жильцов этого дома еще не сообщил, что у них во дворе перестрелка?

Снова боль в запястье. Грохот автоматной очереди.

Присматривающий за мной молодчик подпрыгнул и обернулся, чуть не выронив свой «узи». И тогда я бросился на него. Он почти не сопротивлялся. Оружие выпало из его рук и скатилось вниз по лестнице, канув в темных глубинах подвала. Оставив парня корчиться на холодных ступеньках, я вылетел во двор, откуда все еще доносились редкие хлопки выстрелов.