Все это и многое другое может быть выяснено за счет изучения грязи, поднятой 10-метровой стальной трубой, закрепленной кабелем и с помощью вибромотора под собственным весом забурившейся в дно озера – и в стотысячелетние слои пыльцы. Следующим шагом, по словам палеолимнолога Университета Аризоны Энди Коэна, возглавляющего исследовательский проект в Кигоме (Танзания), на восточном побережье озера Танганьика, будет буровая машина, способная проникнуть в отложения 5 или даже 10 миллионов лет.

Такая машина очень дорога, примерно как небольшая баржа для добычи нефти. Озеро настолько глубокое, что бур невозможно закрепить якорем, а значит, нужны двигатели, связанные с глобальной системой позиционирования, чтобы постоянно подправлять положение бура над отверстием. Но оно того стоит, говорит Коэн, потому что это самый богатый, уходящий на максимальное время вглубь архив климата Земли.

«Существует устоявшееся мнение, что климат управляется надвигающимися и отступающими с полюсов ледниками. Но есть основания полагать, что в этом также участвует циркуляция воздуха в тропиках. Мы многое знаем об изменении климата на полюсах, но не в месте расположения тепловой машины Земли, там, где живут люди». Сбор проб в тропиках, по словам Коэна, позволит получить «в десять раз более глубокую историю климата, чем ту, которую можно выстроить по данным ледников, и с куда большей точностью. Опираясь на них, мы получим данные для анализа, быть может, сотни различных вещей».

Среди них – история эволюции человека, так как отложения в грунте описывают время, в которое приматы сделали свои первые шаги на двух конечностях и прошли невероятные стадии, приведшие гоминидов от австралопитеков к Homo habilis, erectus[9]и, наконец, sapiens. Пыльца будет той же, что вдыхали наши предки, тех самых растений, которых они касались и ели, потому что они тоже появились в этой зоне.

К востоку от озера Танганьика на параллельной ветви Африканского разлома несколько раз за последние 2 миллиона лет испарялось и вновь появлялось другое озеро, соленое и более мелкое. На сегодня это степь, сильно объеденная коровами и козами пастухов масаи, укрывающая песчаник, глину, туф и золу поверх основания из вулканического базальта. Река, протекающая по вулканическому нагорью Танзании к востоку, постепенно пробила сквозь эти слои ущелье, иногда достигающее 100 метров в глубину. Там в XX веке археологи Луис и Мери Лики обнаружили окаменевший череп гоминида возрастом около 1,75 миллиона лет. Серая галька Олдувайского ущелья, представляющего собой полупустыню, ощетинившуюся сизалем, со временем выдала сотни каменных орудий труда и наконечников топоров, сделанных из местного базальта. Некоторым из них 2 миллиона лет.

В 1978 году в 40 километрах к юго-западу от Олдувайского ущелья команда Мери Лики обнаружила полосу следов, сохранившихся в мокрой золе. Они были оставлены тремя австралопитеками, скорее всего, родителями и ребенком, идущими или бегущими под дождем, которым закончилось извержение близлежащего вулкана Садиман. Это открытие сдвинуло существование двуногого гоминида к отметке в 3,5 миллиона лет назад. По данным этого и похожих мест в Кении и Эфиопии можно определить образ жизни и созревания человеческой расы. На сегодня известно, что мы ходили на двух ногах сотни тысяч лет, прежде чем нам пришло в голову ударить одним камнем о другой и получить острые орудия труда. По остаткам зубов гоминидов и другим окружающим окаменелостям мы знаем, что были всеядны, оснащены коренными зубами для разгрызания орехов – но также, по мере того как мы продвинулись от нахождения камней в форме топоров к их созданию, овладели средствами для эффективного убийства и поедания животных.

Олдувайское ущелье и другие места находок ископаемых гоминидов образуют полумесяц, проходящий через южную часть Эфиопии параллельно восточному берегу континента. И это доказывает, что все мы, без особых сомнений, африканцы. Пыль, которой мы дышим здесь, которая переносится ветрами, оставляющими серый налет измельченного туфа на сизале и акациях, растущих в Олдувайском ущелье, содержит окаменевшие частички наших ДНК. Из этого места человечество распространилось по континентам и всей планете. Со временем, завершая круг, мы вернулись, настолько отдалившись от истоков, что поработили своих кровных родственников, оставшихся охранять наше наследие.

Кости животных в этих местах – некоторые из них принадлежали бегемотам, носорогам, лошадям и слонам, вымершим по мере нашего размножения, многие из них заточены нашими предками в острые инструменты и оружие – помогают нам понять, каким был мир до того, как мы выделились из числа других млекопитающих. Но они не говорят, что заставило нас сделать это. Некоторые ключи к этой тайне хранит озеро Танганьика. И они ведут обратно к ледниковому периоду.

Озеро питается многими реками, стекающими с полуторакилометровой высоты откосов разлома. Когда-то они проходили сквозь растущий по их берегам дождевой лес. Потом его сменило редколесье миомбо. На сегодняшний день на откосах вообще нет деревьев. Их склоны расчищены под посадки маниоки, причем поля расположены под таким углом, что были случаи, когда фермеры скатывались с них.

Единственное исключение – Национальный парк Гомбе-Стрим на восточном танзанийском побережье озера Танганьика, место, где специалист по приматам Джейн Гудолл, помощница Лики в Олдувайском ущелье, с 1960 года занимается изучением шимпанзе. Ее наблюдения, самые продолжительные в области исследования поведения этого вида в природных условиях, ведутся из лагеря, до которого можно добраться только на лодке. Национальный парк, окружающий его, самый маленький в Танзании – всего 52 квадратных километра. Когда Гудолл первый раз его увидела, окрестные холмы были покрыты джунглями. Там, где они переходили в лес и саванну, жили львы и африканские буйволы. В настоящее время парк с трех сторон окружен полями маниоки, плантациями масличной пальмы, поселениями на холмах и вдоль озера несколькими деревнями с более чем 5000 обитателей. Знаменитая популяция шимпанзе колеблется около рискованной цифры в 90 особей.

И хотя шимпанзе – приматы, которых изучают в Гомбе особенно интенсивно, дождевой лес этого парка является домом также и для павианов анубисов и нескольких видов мартышек: зеленой, красного колобуса, краснохвостой и голубой. В течение 2005 года аспирантка Центра по изучению происхождения человека Нью-Йоркского университета Кейт Детвилер провела несколько месяцев, исследуя странный феномен, связанный с последними двумя видами.

У краснохвостых мартышек маленькие черные мордочки, белые пятнышки на носу, белые щеки и подвижные каштановые хвосты. У голубых мартышек голубоватая шерсть и треугольные, практически безволосые мордочки, с внушительными, выдающимися надбровными дугами. При разном окрасе, размере и голосовых сигналах, никто не сможет спутать голубых и краснохвостых мартышек в дикой природе. А вот в Гомбе их начинают путать, потому что они занялись скрещиванием. Пока что Детвилер подтвердила, что несмотря на то, что у двух видов разное количество хромосом, по меньшей мере некоторые потомки их союзов – неважно, между голубыми самцами и краснохвостыми самками или наоборот, – способны к размножению. Она собрала их экскременты с лесной почвы, и фрагменты тканей кишечника в них показывают, что у нового гибрида получилась смешанная ДНК.