– Поехали к «мамочке».

– Ты точно спятил, – прошептала она.

А Глебу вдруг стало весело. Вот и изменилась его жизнь. Резко.

После таких подвигов лучше здесь не оставаться. Тем более если впереди еще визит к «мамочке».

Судьба распорядилась без его ведома, и это гораздо легче, чем принимать серьезные решения самостоятельно.

– А звать-то тебя как? – наконец спросил он, пристегивая ремень.

– Анюта. А тебя?

– А меня Глеб.

– Очень приятно, – вдруг манерно сказала Аня. Глебу стало смешно. Она немножко обиделась и замолчала.

Операция по изъятию паспорта обошлась без рукоприкладства. «Мамочка», много чего повидавшая в своей многотрудной жизни, только головой покачала.

– Смотри, девка, – многозначительно сказала она на прощание. Без угрозы, скорее – с сочувствием.

– А дальше что? – уже в машине спросила Аня.

– Хороший вопрос, – одобрил Глеб.

– Твой номер они срисовали. Все менты – их. Втравил ты меня, – снова приготовилась плакать девчонка.

– Хочешь – вернись. Сдашь меня – может, простят.

Аня зло посмотрела на своего непрошеного освободителя и замолчала. Всю дорогу до Антона оглядывалась назад, впрочем стараясь делать это незаметно.

Они приехали к дому Безрукова, поднялись в квартиру.

Хозяин уже принял «по первенькой», но был еще вполне вменяем.

Услышав новости, не обрадовался.

– Я хоть и старый, а жить хочется, – честно заметил он.

Глеб успокоил бывшего директора:

– Не волнуйся. Мы через двадцать минут уезжаем.

– Куда? – поинтересовалась Анюта.

– К твоей маме, – сказал Железнов.

Решение пришло просто и естественно. Он отвезет Аню к маме, а себя – в Синдеевку. Между ними всего-то километров триста-четыреста. Для бешеной собаки не крюк.

Что будет после – сказать трудно. Да и не хочется сейчас думать о том, что будет после. Достаточно, что цели на ближайшие дни определены.

Допили чай, распрощались с Безруковым.

Тот расчувствовался. На прощание подарил Глебу теплейшую охотничью доху-овчину. А Анюте – маленькое зеркальце в серебряном ободочке: недосмотр прежней жены.

– Вы поосторожнее, – сказал он. – Эти парни такого не прощают.

– Сошедший с небес змей не боится, – пафосно заявил Глеб. Сам от себя не ожидал.

У двери на лестницу расцеловались, и отъезжающие поспешили занять свои места.

– Это ты – сошедший с небес? – спросила уже в машине Анюта.

– Я, – ответил он.

– Почему?

– Как-нибудь расскажу. Потом, не сейчас.

Аня обиженно фыркнула и отвернулась к окошку.

А еще через сорок минут, обойдя на всякий случай тайными тропами выездные посты, машина уже неслась на восток.

Анюта была явно довольна, хоть и отчаянно боялась бывших работодателей. Запах свободы пьянил девчонкины ноздри.

Доволен был и Глеб. Все впереди – в непонятке. Но уже не так безысходно.

Теперь пассажир действительно сошел.

В Синдеевку Глеб поначалу не попал. Равно как и вроде наметившийся роман с Анютой не разродился даже случайной дорожной связью.

Наметился он еще возле дома, где акт любви бандитского юриста сопровождался сигаретными прижиганиями.

Пришло вдруг в голову Железнову, что, может быть, это и есть судьба. Оба они – униженные и оскорбленные. Оба занимаются тем, что не любят. Оба с Урала, пришлые.

И на Урал возвращаются. Ну разве не единение душ?

К профессии ее он отнесся равнодушно, как истинно лесной человек. Да, занималась. Больше не будет.

Вот он в девять лет потерялся в лесу. Правда, летом дело было, а то бы по неопытности не выжил. На вторые сутки поймал и съел ужа. Но не ест же он сырых ужей, когда у него есть деньги и имеется ресторан, где можно рубли обменять на пищу?

Так что ее ежедневное давание всем подряд напрягало его гораздо меньше, чем, может быть, одна-единственная Томкина утеха с Николаем Ивановичем.

Вспомнил – и опять заболело, заскребло внутри. И еще сам для себя оценил: машинально Томку пытается если не оправдать, то провести по более легкой статье. Какая там одна-единственная? Во скольких командировках побывал Глеб, работая под чутким руководством Николая Ивановича? Да еще иногда как срочно его туда посылали! Наверное, когда у начальника сильно свербило…

От подобных мыслей возможная жизнь с Анютой фантастической совсем не казалась.

Такое логическое, идущее от мозга, «влюбление» было разбито двумя ударами. Первый – когда забирали у «мамочки» паспорт. Глеб в него на всякий случай заглянул. Девочке оказалось семнадцать без двух месяцев.

И дело не в том, что Железнов испугался «малолетней» статьи. Его вдруг ударило, что она вполне могла бы быть его дочерью. Почти восемнадцать лет назад, уезжая на учебу в столицу, он искренне обещал своей девушке вернуться. И под влиянием момента предохраняться не стали.

Вероятность совпадения была малой, но не нулевой: маму Ани тоже звали Валя, а в город она приехала из какой-то глухой деревни – в которую больше никогда не возвращалась – уже с пузом.

По времени – подходило, по вероятности – нет. И Валь по тому времени было немало, и с пузом девушки оказывались нередко.

Однако когда по дороге заночевали в дешевом, но с удобствами мотельчике и Анюта, выйдя из душа, направилась, обернутая полотенцем, к его кровати, он мягко девушку развернул и придал обратное ускорение легким шлепком, что совсем не могло трактоваться как сексуальная прелюдия.

Анюта и вообще поняла все неправильно: начала объяснять, что всегда была осторожна, в губы никогда не целовалась и без презерватива не работала. Короче – проверено, мин нет. Пришлось Глебу, чтобы не вдаваться в сложные детали, сослаться на усталость от тяжелой дороги.

Все равно она обиделась. Хотела хоть чем-то поучаствовать в общем деле – и тут облом. На следующий день сидела в «Спортейдже» надутая и молчаливая.

Глеб не выдержал, погладил ее по голове.

– Ладно тебе, – попросил он. – Не злись.

– Я и не злюсь, – сразу заулыбалась отходчивая уралочка.

Обедали в придорожном деревянном ресторанчике уже как друзья.

– Чем дома займешься? – спросил Глеб.

– А я домой не поеду, – беззаботно ответила девчонка.

– Как это? – чуть не подавился шашлыком Железнов. – А куда ж я тебя везу?