Как и в первый раз, нас встретили супруги офицеров и коменданта и их дети. Полным любви взглядом отец выразил радость по поводу нашего раннего прибытия. Он долго рассказывал женам офицеров, мне и, кажется, самому себе, каким послушным, верным и преданным ребенком я была в детстве. Затем поднялся и быстрыми шагами ушел в свою комнату. Через несколько минут отец вернулся с небольшой коробкой в руках.

Нежно и с улыбкой он посмотрел на меня. «Вчера комендант-бей эфенди принес мне ананас. Он выращивает их здесь, на солнечной террасе. Я сохранил его для тебя, так как знаю, что это твой любимый фрукт. Он только один, и его нельзя разделить на всех, поэтому пусть твои сестры и братья его не видят. В этом подарке нет ничего особенного, если бы фруктов было несколько, я бы раздал их каждому. Но больше вырастить не получается. Я так полагаю, это последний. Я не хочу, дочка, чтобы твои братья и сестры увидели его и начали испытывать зависть, их недостойную», — сказал он.

Я тут же выскочила за порог. Служанке, которая ждала меня снаружи, я передала этот ценный подарок, аккуратно обернутый отцом в бумагу, и велела его беречь. Через полчаса приехали мои сестры и братья с прислужницами. Мы снова весело и сердечно пообщались с отцом за обедом и вечером вернулись домой.

Позже, рассказывая супругу о дне, проведенном у отца, я вспомнила о подаренном днем ананасе и принесла его, чтобы мы вместе полакомились. Освобождая ананас из бумаги, в которую он был обернут, я увидела еще один маленький пакет, ловко приколотый к колючей корке фрукта. Мы с любопытством открыли его. Оттуда посыпались алмазы. Мы застыли в изумлении. Камни были обернуты каждый в отдельную бумажку с указанием их ценности, веса и других характеристик. Мы также нашли крошечную записку: «То, что принадлежит тебе по праву, — из сумки с водой». И тут я поняла тайну происхождения этого подарка. Сумка для воды, которую я берегла во время нашей поездки в Салоники и которую носил главный постельничий за отцом во время Пятничного приветствия, на самом деле была маленькой казной отца, которая всегда находилась при нем. Она была наполнена не водой, а ценными камнями, и ключ отец всегда носил при себе.

Доставая из пакета с ананасом две горсти драгоценных камней, каждый из которых был размером с горох, я поняла, что они бесценны. Но в тот момент я их словно бы не замечала. Я расчувствовалась оттого, что отец вспомнил о нашей дружбе и доверии, возникших в дни испытаний. Странным образом, ананас был для меня ценнее всех в мире драгоценных камней. Я еще не догадывалась, что это был последний дар моего отца.

.. В Стамбуле говорили об эпидемии тифа. Однажды и я свалилась в кровать с сильной головной болью и высокой температурой. Доктора не питали никакой надежды на мое выздоровление, муж и мама проливали слезы у моего изголовья. Двадцать дней я пролежала в беспамятстве. Но затем опасный период миновал, и я открыла глаза по милости Аллаха. Температура спала, головные боли уменьшились. Первым делом я спросила об отце. Мне сообщили, что, к сожалению, его больше нет. Я вскочила с кровати. Бегала из комнаты в комнату и, как безумная, спрашивала всех, кого бы ни встретила, об отце. Даже в бреду я думала о нем, боялась, что он тоже болен, и мечтала тайно навещать отца и дежурить у его постели, после того как сама поправлюсь. Я не знала, как прийти в себя. Целыми днями не могла сдерживать слезы и была безутешна.

Отец скончался десятого февраля тысяча девятьсот восемнадцатого года. Могу обобщить разрозненные сведения, которые мне рассказали позже близкие о его последних днях: одновременно со мной от той же болезни слег и отец. Когда положение стало безнадежным, он хотел созвать своих детей и гарем, однако его желание осуществили с двухдневной задержкой, которая оказалась фатальной. Его дети, прибыв в Бейлербеи, попали на похороны. Его жены остались во дворце до вечера, на следующий день в Бейлербеи прибыли его зятья и опечатали оставшееся от него имущество.

Добрая память осталась о моем отце в сердцах всех его близких. Однако после его смерти возникла проблема наследства, которая существовала много лет после его смерти и до сих пор еще не решена до конца. Члены династии, правительство империи и даже иностранные государства конфликтовали по поводу огромных богатств отца и его имущества. Совет династии, созданный под руководством наследников престола Вахдеттина-эфенди и — Абдульмеджита-эфенди и в который вошли великий визирь Салих-паша и министр обороны Иззет-паша, не скоро смог урегулировать нестихающие споры.

Во дворце Бейлербеи, в комнате, где почил отец, находились его вещи, и в том числе «сумка с водой». История «сумки с водой» продолжалась еще некоторое время, и с интересными деталями. Сумка хранилась во дворце опечатанной месяца два. Содержимое сумки интересовало всех вокруг, и члены семьи желали поскорее открыть ее. С другой стороны, сплетни о сумке передавались из уха в ухо и дошли даже до слуг. Совет династии позабыл все спешные государственные дела и лишь придумывал новые препятствия и возражения к тому, чтобы в наши руки сумка не попала. Больше всех противился разделу этого наследства султан Вахдеттин[33].

Однажды к нам пришел великий визирь и сказал про сумку: «Заберите ее поскорее, пока никто не узнал! Пока не стало поздно». Мой супруг удивился: «Как можно? На ней же десять печатей», — а великий визирь возразил: «Верх запечатан, но низ же открыт!»

Мы послушались его совета и забрали сумку. Спустя какое-то время настал час, когда она была открыта ответственными людьми в присутствии членов нашей семьи. Однако, когда низ загадочной сумки разрезали и тщательно осмотрели ее содержимое, стало понятно, что некоторые бесценные предметы подменили или они вовсе исчезли. Оставшееся содержимое разделили между наследниками.

Смерть отца стала единственным событием в моей жизни, которое меня надломило, как ни старалась я держаться мужественно. Я провела долгие годы в трауре, чтобы суметь наконец осознать и принять его смерть.

Давно, когда отец и я были в изгнании в Салониках, он оставил мне своего рода завещание, и я никогда его не забуду. Как-то утром, за завтраком в особняке Алятини, мы вместе сидели за столом с отцом — я и мать самого младшего из моих братьев, Салиха-ханым эфенди. Обращаясь ко мне, отец, восхищавшийся этой женщиной, высокую нравственность, ум, силу соображения и изящество которой мы все прекрасно знали, сказал следующее: «Дочка, ты видишь эту женщину? Я видел много женщин в своей долгой жизни. Но таких, как она, не встречал. Она исключительная и с точки зрения личных качеств, и как женщина». Я ответила: «Одна из моих любимых матушек». Отец приказал: «Вы по характеру очень похожи друг на друга, будьте дружны, берегите друг друга». Я навсегда запомнила эти слова отца. В память о нем я привязалась к Салихе-ханым эфенди и любила ее как мать до самой ее смерти.

Я ношу в сердце еще одно воспоминание, связанное с отцом, которое будет преследовать меня до могилы. Однажды там же, в Салониках, отец подхватил сильнейшую ангину. Он направил телеграмму Махмуту Шевкет-паше и попросил прислать врача. Его горло опухло и воспалилось. Ему было тяжело глотать. Пока к отцу не приехал хирург из Стамбула, он сам себе прижигал горло раскаленным железным прутом. Ему удалось остановить воспаление и сбить температуру. Когда доктора узнали об этом, они — удивились и восхитились его выдержкой. Однажды и у меня на руке выскочил нарыв, и отец хорошо его прижег. Когда он увидел, как я терплю и не подаю голос, он похвалил меня: «Молодец, моя храбрая дочка!» Это прижигание, которое делал мне отец и которое вылечило мою рану, осталось у меня на руке маленьким шрамом в память о нем.