– Ох, мама ты моя… Это не баня, мужики, это – что-то такое… помесь святой инквизиции и рая на земле! – Скат отшвырнул в угол до голых прутьев исхлестанный веник, присел на корточки поближе к входной двери, из-под которой чуть ощутимо тянуло холодком, и, шумно отдуваясь, мечтательно произнес: – Вот теперь бы на каменку пивка холодненького литровочку-другую…

– Ха, пивка… Пивом голову не обманешь, старлей! Мы к пивку и водочки грамм несколько найдем, не боись! Тут у нас какая хочешь: и на женьшене, и корейская со змеей внутри… Да погоди чуток, сами увидите, – живо отозвался один из парильщиков, майор погранвойск, по инициативе и по приглашению которого Катков и накануне прилетевшие вместе со старлеем старший мичман Троянов и майор Орехов и попали в эту замечательную баню. Вообще-то на самом деле майор был капитаном третьего ранга и командовал несколькими весьма приличных размеров пограничными катерами, но гостям своим великодушно разрешал именовать себя на сухопутный манер – для краткости. Правда, Тритон пытался немножко поворчать по поводу того, что один сухопутный Орехов никак не перевешивает троих представителей славного ВМФ и надо бы все по военно-морскому уставу, но Скат наградил мичмана таким красноречивым взглядом, что тема несерьезных мальчишеских амбиций была мгновенно закрыта.

– Видит око, да глаз неймет, – устало прикрывая глаза, туманно прокомментировал Орехов заманчивое предложение пограничника, носившего страшно оригинальную фамилию Иванов.

– В смысле? – Иванов вполне искренне озадачился, и на его округлом, обожженном всеми тихоокеанскими ветрами лице появилось выражение непонимания пополам с обидой. – Ты, майор, на что намекаешь? Что вы со мной и рюмку после бани не выпьете? Нет, брат, это не то что не по-дружески, это даже как-то и не по-мужски… Или я чего-то не так понял?

– Все ты понял правильно, майор, – не открывая глаз, негромко ответил Орехов. – За баню тебе спасибо, как говорится, и за привет, и за ласку, но водку я пить не стану. Ребята, если захотят, отведают твоих женьшеневых, а я воздержусь. Ты не сердись, какие тут обиды… Мы на работе, между прочим, а мне не двадцать уже… Хочешь старую байку? Никто не мог застрелить очень юркую птичку – даже самые прославленные охотники мира. А русский жахнул два пузыря водяры и попал! Все к нему: как это ты так? А он ухмыляется: так я ж из пяти стволов… Так то байка, а в жизни так не бывает.

– Да понял я, майор, не тупой, – Иванов уважительно покосился на аккуратный круглый шрамик на жилистом бедре Орехова и уже совсем другим тоном спросил: – Насчет работы вашей… Так о чем вы со мной говорить-то хотели?

– А вот командир наш, – Орехов оттопырил большой палец и указал на сидящего рядом Ската, – с ним и беседуй. У нас, майор, иногда не тот командует, у кого звезд на погонах больше, а тот, кто в поставленной задаче лучше разбирается. Давай, Вячеслав, вербуй майора в наш засадный полк…

Вероятно, со стороны этот импровизированный военный совет выглядел немного странноватым: четверка мужчин, чуть прикрывавших наготу кто веничком, кто полотенцем, вела неторопливую беседу и чем-то напоминала собрание римских патрициев. Эта картина, вполне вероятно, могла бы вызвать у стороннего наблюдателя улыбку, если бы выражение лиц «патрициев» не было столь уж серьезным и сосредоточенным.

Обсуждали детали возможного будущего сотрудничества группы Ската и пограничников, представителем которых здесь, в тесноватом помещении баньки, был майор Иванов. Несколько необычное место разговора решительно никого не смущало и не удивляло, поскольку отвечало сразу нескольким условиям, в одинаковой мере беспокоившим как прибывших накануне из Владивостока спецназовцев, так и майора местной пограничной стражи. Главным среди всех этих условий была, конечно же, секретность. А уж баня, где по понятным причинам трудновато утаить даже самые миниатюрные микрофоны или видеокамеры, соображениям секретности отвечала вполне, тем более что практически каждый сантиметр парилки был Катковым проверен заранее, как раз в те минуты, пока его товарищи неторопливо раздевались в предбаннике.

– В общем, товарищ майор, дело такое. – Скат промокнул полотенцем лицо, уперся ладонями в колени и чуть наклонился в сторону Иванова. – Может случиться так, что из Японии нам придется уходить… скажем так, не очень легально, но очень быстро. Если события будут развиваться именно так, то можешь ли ты со своими ребятами обеспечить нам эвакуацию из заранее оговоренной точки встречи, или, выражаясь красиво, – с места рандеву?

– Если точку этого самого рандеву вы обозначите в наших территориальных водах – то без особых проблем. Или, в крайнем случае, в нейтральных водах, – кивнул майор. – Я сам на своем катере куда нужно подскачу. Все сделаем аккуратненько и тихо, не беспокойтесь. Если понадобится, я могу и с вертолетчиками договориться. Там мужики понимающие, и мы без лишней бюрократии иногда помогаем друг другу. Тут, у нас на границе, как вы понимаете, своя специфика…

– Вот и у нас вроде того, тоже своя специфика, – Катков сдержанно улыбнулся. – О том, что кроме тебя о нашем путешествии не должна знать ни одна живая душа, я даже и говорить не стану – это и так понятно…

– Об этом можешь не беспокоиться, – вновь понимающе кивнул пограничник. – Мне в разведотделе флота, куда насчет вашей группы бумага из Москвы пришла, все подробно объяснили. Оттуда утечек не бывает, а насчет меня и моих ребят тоже можете особо не переживать – мы службу туго знаем, не первый день здесь. Вы там, в Европах, привыкли считать, что тут все сто раз куплено и продано, как тот же рыболовный флот и квоты на рыбешку. Что скрывать, всякое есть, но насчет границы… тут у нас все в кулаке и на замке!

– То, что на замке, – это хорошо. А вообще вы тут с японцами как? Насчет островов они все шумят?

– Да ну, – Иванов пренебрежительно отмахнулся, – тоже мне, нашли проблему. Они периодически шумят, да потом снова быстренько успокаиваются. Знаешь, как один англичанин ответил на вопрос, почему у них нет еврейской проблемы? Просто мы, сказал он, не считаем себя глупее евреев – так что нет у нас, мол, такой проблемы. Так и здесь: японцы ребята умные и прекрасно понимают, что острова им никто и никогда не отдаст. Также они понимают не хуже нашего, что торговать всегда намного выгоднее, чем воевать. Нам вон, если честно, со своими браконьерами в сто раз больше проблем, чем с японцами… Так что еще раз говорю: все сделаем тихо и красиво, как в кино, – как учили.

– Тихо и красиво – это хорошо, а вот как в кино – ни в коем случае не надо! Ну, что же, товарищ капитан третьего ранга… Будем считать, что договорились. Точку на карте и прочие нюансы чуть позднее обговорим… А теперь, – Скат улыбнулся и слегка прихлопнул ладонью по гладким доскам пола, – давай, хозяин, угощай гостей из Европ, как ты говоришь! Наш майор пусть здоровье бережет, а мы со старшим мичманом по стопке себе позволим…

Старший лейтенант знал, о чем говорил, когда упоминал кино. Те же оперативники из милицейских структур всегда особо подчеркивали, что стрельба и погони, о которых так любят красиво рассказывать в своих лентах киношники, в их повседневной работе вещь весьма редкая. Редкая, поскольку долгая беготня и выстрелы в большинстве случаев говорят лишь о том, что сработали опера грубо и не очень профессионально, – в идеале преступника берут тихо, без малейшего шума и суеты, и уж тем более совершенно незаметно для посторонних зевак.