Выйдя из лавки, Эйхгорн пересчитал свой капитал. Три золотых регентера, семь серебряных, четыре тумана, восемь денгаров и пять граменов. Восемь денгаров придется заплатить оптику, еще два уйдут на оплату жилья.

Вообще-то, Эйхгорн располагал довольно приличной суммой. Не настолько, чтобы покупать волшебные вещи, но на обычные расходы ему хватало с лихвой. После чародейских лавок он пообедал в харчевне – трапеза из трех блюд с вином и десертом обошлась в грамен и шесть медлей.

Кормили очень вкусно, и Эйхгорн попытался оставить два медля на чай, но подавальщика это неожиданно возмутило. Оказалось, что в Нбойлехе чаевые почитают за личную обиду. Если, мол, понравилось, так ты лучше снова приходи покушать и всем друзьям посоветуй, а подачек нам не надо.

После обеда Эйхгорн отправился передать поклон дяде Ак-Джо. Ибудунский невольничий рынок располагался рядом со Старым Кишлаком, на отдельной улочке, которая так и называлась – Невольничья. Совсем короткая, оканчивающаяся тупиком, она со всех сторон была окружена портиками, в которых и стояли невольники.

Сотни невольников.

Почтенного купца Ук-Хара Эйхгорну действительно указали сразу же. Тот крайне обрадовался весточке от племянника – мол, хоть и со странностями, а все же родная кровь. Узнав, что Эйхгорн спас тому жизнь, Ук-Хар Матсхариди облобызал гостя, угостил вином и фруктами и принялся хвастаться своим хозяйством.

– Как у тебя дела, родной? – любопытствовал он. – Сыт ли, весел ли? Семья есть? Дети есть? Монеты в кошеле есть? Как жизнь, все ли хорошо?

– Все трансцендентно и концептуально, – равнодушно ответил Эйхгорн.

– Хорошо, родной, очень хорошо! – порадовался за него работорговец. – Пойдем теперь, пойдем скорее!

– Куда?

– Как это куда, как это куда?! За покупками, родной! Ты мне теперь как член семьи, я тебе все сделаю! Скажи, чего хочешь, родной? Хочешь раба купить? Рабыню хочешь, родной? Все для тебя! Любого выбирай, любую – твое будет! Такую скидку тебе сделаю, какую родной матери бы не сделал!

Становиться рабовладельцем Эйхгорн не собирался, но отвязаться от липучего дяди никак не удавалось. Щедрый купец настаивал, чтобы Эйхгорн ни в коем случае не рубил сплеча, а вначале осмотрел весь товар, увидел, какие сокровища ему предлагают, как дешево все это стоит, а уж потом и уходил.

Если он такой дурак, что не понимает собственной выгоды.

Жизнь на невольничьем рынке била ключом. Дядя Ук-Хар с печалью поведал, что Нбойлех – херемианская страна, а херемианство, равно как и севигизм, крайне неодобрительно относится к рабству. Вечно всякие дурацкие предрассудки мешают людям делать бизнес.

К счастью, прямого запрета в священных текстах нет. В Ктаве присутствует фраза «да будет проклят тот, кто сделал ближнего своим рабом», но это относится только к обращению в рабство, а не к владению рабами. Поэтому в Нбойлехе, а также во многих других странах рабов спокойно покупают и продают – а как именно они стали рабами, спрашивать не принято.

И однако торговать сородичами в Нбойлехе считается зазорным. Так что все до единого здесь невольники прибыли из-за рубежа. Одних обратили в рабство за какие-то преступления, другие продались в него сами за долги, третьих просто взяли в полон – ох уж эти мерзкие разбойники, житья от них нет честным людям!

Но раз эти негодяи все равно уже сделали человека рабом – не освобождать же его теперь, верно? Видно, такую уж судьбу ему положили боги.

Не идти же добрым херемианам против их воли?

На рынке оказалось несказанно много чернокожих. Так называемых ямстоков – их огромное количество в Шахалии, континенте к западу от Сурении. Возят и возят, понимаешь. Особенно богата этим добром Ямстокедария – огромная территория, покрытая джунглями и населенная дикими племенами. Они там не знают истинной веры и цивилизации, некультурны, детей рожают, как кутят, и преспокойно продают их всем желающим. Заходи в любую деревню и покупай любого ребенка, что приглянется.

Впрочем, нбойлехские рабовладельцы были людьми толерантными и на цвет кожи не смотрели, так что белых рабов у них тоже хватало. В том числе из Маленьких Королевств – светловолосых красавиц и искусных мастеров. Эти в основном попадали на рынок через разбойников – те частенько делали набеги на юг.

Были и нелюди – гоблины, фелины, симы, акрилиане, – но они пользовались меньшим спросом.

К своей участи рабы относились по-разному. Одни горько рыдали, другие вполне смирились, а некоторые выглядели даже счастливыми. Большинство ходило свободно – покупатели рассматривали их, говорили с ними, стучали по спине и заставляли высовывать язык. В цепях Эйхгорн увидел всего одного раба – огромного равнинного тролля с татуированным лицом. Этот смотрел с такой дикой злобой, что к нему никто не решался подходить.

Дядя Ук-Хар показывал Эйхгорну одного раба за другим. Оказалось, что в Нбойлехе невольников не изнуряют тяжелым трудом – для этого хватает феллахов. Рабы стоят дорого, поэтому их ценят и используют в основном как домашнюю прислугу.

А также для утех. В самом дальнем конце улицы журчал огромный фонтан, и вокруг него восседали красивые, легко одетые женщины разных рас. Многие – совсем юные, буквально на грани совершеннолетия. Скабрезно подмигивая, дядя Ук-Хар поведал, что их покупают в качестве танцовщиц, горничных или банных прислужниц. Цены колеблются от пяти до пятидесяти туманов.

– Нравится, родной? – заглядывал Эйхгорну в глаза Ук-Хар. – Выбирай любую, какая больше по душе! Вот пальцем покажи, скажи – эту хочу! Твоя будет! Половину цены тебе скину, как лучшему другу!

Эйхгорн по-прежнему не собирался никого покупать. Раб – непродуктивное имущество. Он слишком дорого стоит, его нужно кормить, нужно одевать, ему нужно где-то жить, а пользы от него не так уж много. Раб не заинтересован в результатах своего труда, поэтому трудится вполсилы, кое-как и только из-под палки. К тому же при удачных обстоятельствах раб может сбежать, а то и убить своего хозяина.

На Земле ведь рабовладение отмерло не из-за моральных причин, а исключительно из-за экономических. С развитием технологий рабство просто перестало окупаться.

Но Ук-Хар не унимался. Далеко не все эти невольницы принадлежали ему – девушки были разделены на семь групп, и при каждой находился сутенер… купец. Они тоже настойчиво предлагали Эйхгорну свой товар, расхваливая его на все лады.

Особенно усердствовал тощий лохматый парень с козлиной бороденкой. Он был донельзя взвинчен, и при нем находилась одна-единственная рабыня – кудрявая мулатка с круглым личиком, одетая в одно только зеленое покрывало. Не красавица, но в целом симпатичная. Насколько Эйхгорн понял, всех остальных ее хозяин уже распродал, а вот именно эту почему-то никто не хотел брать.

– Э, брат, ну купи у меня девку, что ты какой жадный?! – недовольно крикнул он Эйхгорну. – Э, всего три тумана прошу, в самом деле!

– Всего три тумана? – против своей воли заинтересовался Эйхгорн. – А что с ней не так?