— Я сам это и сделаю, сударь, — мгновенно ответил Кох.

— Спасибо, сержант. Закажите, пожалуйста, два больших бокала горячего пунша. Я долго не задержусь.

Поднявшись наверх, я без особого труда нашел свою комнату. Дверь была распахнута, поэтому я сразу прошел внутрь. Герр Тотц, хозяин гостиницы, стоял рядом с мальчишкой, который на коленях с помощью деревянных мехов раздувал огонь в камине. Оба не заметили меня, когда я вошел в комнату. Я же положил шляпу на кровать, чувствуя приятное тепло и оценив исключительную чистоту своего номера. Оглядел низкий нависающий потолок с темными просмоленными лубовыми балками, оштукатуренные и выбеленные стены и ковер, лишь слегка поистершийся посередине. У самого окна примостился небольшой столик, на котором ярко пылала масляная лампа, а у противоположной стены большой сундук и такого же цвета комод из орехового дерева расположились по обе стороны от кровати, занавешенной пологом, столь же идеально чистым, как и все в этой комнате. Последний штрих к столь замечательной картине добавляли большой дрезденского фарфора голубой кувшин и тазик для умывания.

Удовлетворенный увиденным, я оглянулся на владельца гостиницы и мальчишку с намерением обратить на себя их внимание. Но что-то в tableau vivant[4]остановило меня. Краснолицый мальчишка все еще склонялся над огнем, высокий хозяин гостиницы следил за его работой. Я видел только профиль Тотца — в нем, несомненно, было что-то угрожающее. Из-за шума мехов, шипения огня, потрескивания дров я почти не слышал их слов. Тотц очень серьезным тоном что-то говорил парню, и у того на шее даже выступили вены, как будто он едва сдерживал желание закричать.

— Ну-ну, играй с огнем, Морик, обожжешь пальцы! — усмехнулся хозяин гостиницы.

— Он наверняка знает, как развести огонь, герр Тотц, — произнес я громко, снимая свой камзол и бросая его на кровать.

Когда я в очередной раз повернулся к камину, то был поражен происшедшей переменой — выражением, застывшим на лицах обоих. Тонкие черты лица мальчика исказил страх, и он, несмотря на приветливую улыбку, напоминал загнанную лису, которую готовы растерзать собаки. Ульрих Тотц, казавшийся таким раздраженным всего минуту назад, теперь был сама любезность и подобострастие. Его левая рука тяжелым собственническим жестом легла на худенькое плечо парня. Со всех точек зрения хозяин гостиницы Тотц производил впечатление полицейского, схватившего с поличным воришку.

— Вот ваша комната, сударь, — произнес он и заговорщически подмигнул мне. — Если что-то потребуется, то спросите мою жену. Она скоро вернется от сестры. Я большей частью бываю внизу. А это Морик, мой племянник.

Тотц сильно ущипнул мальчишку за плечо, и фальшивая улыбка на лице паренька сменилась гримасой боли.

— А мне нравится, как ты развел огонь, Морик. — похвалил его я, стараясь не разозлить Тотца еще больше.

Хозяин широко улыбнулся, хотя мне показалось, что демонстративное добродушие стоило ему немалых усилий, особенно когда я отпустил его, а мальчишку попросил остаться распаковать мои вещи. Как только хозяин удалился, парень начал вести себя гораздо свободнее. Это был невысокого роста, бойкий, востроглазый подросток лет двенадцати с круглой блестящей физиономией, напоминающей румяное яблоко. Он набросился на мою сумку, подобно маленькой обезьянке, вытаскивая из нее содержимое, раскладывая на кровати рубашки, чулки и белье, а расчески и щетки с поразительной тщательностью расположив рядом с умывальником. Создавалось впечатление, что он получал особое удовольствие от одного прикосновения к моим вещам, от их веса, покроя и качества. Одним словом, он явно не торопился.

— Довольно, Морик! — остановил я его, мое терпение было на исходе. — Налей только теплой воды в этот сосуд. Мне нужно немного умыться перед тем, как идти. Внизу меня ждет один человек.

— Полицейский, сударь? — спросил Морик. — А что, наша гостиница находится под наблюдением?

— Весь Кенигсберг находится под строгим наблюдением, — ответил я, улыбнувшись по-детски нагловатому любопытству.

Затем уселся за столом у окна, извлек мой письменный прибор и начал письмо, которое еще совсем недавно писать не намеревался.

«Герр Яхманн,

не зависящие от меня обстоятельства снова привели меня в Кенигсберг. Его величеством мне дано весьма серьезное поручение чрезвычайной важности. Суть его я с огромным удовольствием изложу Вам лично при первой же возможности. Я нанесу Вам визит завтра в полдень. Спешу подтвердить данное мною слово, что буду избегать каких-либо контактов с Магистерштрассе до встречи с Вами.

Ваш покорный слуга, Ханно Стиффениис, судья».

— Я могу отнести письмо на почту, сударь.

Я вздрогнул и обернулся. Мальчишка заглядывал поверх моего плеча. Я был настолько поглощен письмом, что забыл о его присутствии.

— На почту? В такое позднее время? Ты что, не боишься выходить на улицу ночью? — спросил я.

— О нет, сударь! — живо ответил парнишка. — Я сделаю все, что попросит ваше превосходительство.

— Ты смелый мальчик, — сказал я, вытаскивая монетку из жилетного кармана, — но глупый. По ночам по улицам Кенигсберга разгуливает убийца. Гораздо разумнее с наступлением темноты оставаться дома.

Украдкой бросив взгляд в сторону двери, Морик, словно вороватая сорока, выхватил у меня из рук монету.

— Совсем в этом не уверен, сударь, — прошептал он. — Здесь, в нашей гостинице, гораздо опаснее, чем на улицах. Вода готова.

Я не обратил никакого внимания на слова мальчишки, отнеся их на счет детского бахвальства, и с улыбкой снял куртку, жилет и закатал рукава рубашки.

— Вы мне не верите, сударь? — спросил он, подходя ближе.

— Почему я должен не верить тебе, Морик? — ответил я, думая совсем о другом — о предстоящем мне вечере.

— В этом доме творятся странные вещи, сударь, — прошептал он еще тише. — Потому-то вы сюда и приехали, ведь правда?

— Конечно, конечно, — отшутился я, начав умывание. — Но о чем ты?

— Человек, которого убили, провел свою последнюю ночь здесь. Ян Коннен…

Громкий стук в дверь прервал его разглагольствования.

Не дождавшись приглашения, в тот момент, когда я закончил умывание, в комнату вошел герр Тотц.

— Если вам больше не нужен мальчишка, сударь, — сказал владелец гостиницы, сжал губы и бросил злобный взгляд в его сторону, — он должен помогать на кухне. Ступай!

Прежде чем я успел промолвить слово, паренек обежал вокруг своего хозяина и ловко нырнул в открытую дверь.

— У, малявка! — процедил сквозь зубы Тотц, сверкнув глазами и тряхнув головой. — Лживый маленький бездельник. И хитрец к тому же.

— Он сказал мне, что Ян Коннен провел последнюю ночь перед убийством в вашей гостинице. Это правда?