Сексуальные расстройства у Ковалевской не выходят на первый план, но, безусловно, присутствуют. Решающим для ее судьбы и творчества оказывается наличие психического нарушения. Как написал один из ее биографов: «Если всякий крупный ученый – странный, чудаковатый фанатик, то его приспособлению к реальному миру способствует рядом существующая женщина. А если женщина – сама крупный ученый?.. Тогда это подлинное несчастье и полное одиночество». Следует подчеркнуть, что только благодаря вытеснению своей сексуальности Ковалевской удалось совершить творческий взлет. Но и в последующие годы, когда у нее уже был вполне реальный муж и вполне реальные возлюбленные, остается ощущение некоторой ущербности ее сексуальной жизни.

Мария Склодовская-Кюри (1867–1934) – физик и химик, одна из создательниц учения о радиоактивности, в рассматриваемом контексте является чрезвычайно знаменательной личностью. До сих пор она остается единственным ученым, получившим две Нобелевские премии в различных областях науки – физике и химии (в 1903 и 1911 гг.).

Юная Мария блестяще училась в школе и уже тогда стала проявлять большой интерес к научным исследованиям. Сам Дмитрий Иванович Менделеев, который был знаком с отцом Марии, увидев девочку за работой в химической лаборатории, предсказал ей великое будущее в том случае, если она продолжит заниматься химией. Но на пути к осуществлению мечты Марии было два серьезных препятствия – бедность семьи и запрет женщинам быть студентками Варшавского университета. Но это не смогло остановить целеустремленную девушку. Был разработан и выполнен следующий план: Мария в течение пяти лет работала гувернанткой на родине, в Польше, чтобы дать возможность своей сестре окончить медицинский институт, после чего та, в свою очередь, взяла на себя расходы на высшее образование Марии. Став врачом, сестра Марии пригласила ее к себе в Париж, и в 1891 г. Мария поступила на факультет естественных наук Парижского университета (Сорбонны). В 1894 г. Мари встретила Пьера Кюри, который был тогда руководителем лаборатории при Муниципальной школе промышленной физики и химии. Общие научные интересы послужили поводом для сближения.

Мария была психически нормальной, в чем, как и в ее гениальности, никто и никогда не сомневался. Но давайте немного пристальнее рассмотрим ее сексуальную сферу. Подтверждает ли Склодовская-Кюри теорию Вейнингера?

Биографы повествуют, что она никому и ничему не позволяла отвлечь себя от научной работы, вычеркнув «из программы своей жизни» любовь и замужество. Ее сердце принадлежало только науке. У Марии Кюри не было ценных украшений; она никогда не носила обручального кольца. Трагическая смерть спутника жизни Пьера Кюри ужесточили ее характера. Это в известной мере объясняет то непонятное упрямство, которое проявляла «знаменитая вдова», как ее часто называли в газетах, во многих научных вопросах.

Читая ее записи и письма, относящиеся к 1898 г. – великому году в ее жизни, когда был открыт новый химический элемент радий, поражаешься необычному сплаву женственности и мужских качеств: настойчивости, упорства, физической выносливости, которые демонстрировала Мария в научной сфере.

Мы видим, как в столкновении двух противоположных факторов – способствующее научной работе домашнее воспитание и препятствующий осуществлению мечты запрет на прием женщин в университет – решающую роль сыграл характер Склодовской-Кюри. Точнее, та часть ее личности, которая состояла из «мужских качеств». Здесь невольно напрашивается сравнение с Софьей Ковалевской. Так что и в этом случае уместно вспомнить гипотезу Отто Вейнингера, утверждавшего, что гениальность только в той степени досягаема для женщины, в какой последняя обладает мужественностью.

Крупская Надежда Константиновна (1869–1939) – политический деятель, с 1920 г. – председатель Главполитпросвета.

Одна из гимназических подруг вспоминает о юной Крупской: «В ее девичьей жизни не было любовной игры, не было перекрестных намеков, взглядов, улыбок, а уж тем более не было поцелуйного искушения. Надя не каталась на коньках, не танцевала, не ездила на лодке, разговаривала только со школьными подругами да с пожилыми знакомыми матери».

Интимная близость с человеком, назвавшимся дядей по отцу, не принесла 15-летней девушке удовлетворения. Преждевременная и, разумеется, нежелательная беременность была прервана, после чего Крупская не смогла больше забеременеть. По предположению профессора И.М. Сеченова, при совершении аборта больной «была осуществлена своего рода кастрация».

Четырехлетние Бестужевские курсы Надежда бросила через год и в 1890 г., будучи уже слушательницей Высших женских курсов, вступила в марксистский кружок. Среди революционеров была известна под псевдонимами Рыба и Минога. Малоприятная кличка стала следствием начинавшейся базедовой болезни – заболевания щитовидной железы, при которой опухает шея и увеличиваются глазные яблоки.

В 1898 г. в ссылке Надежда Константиновна заключает церковный брак с Владимиром Ульяновым. «Но не все было гладко в семейной жизни. По одной из версий, супруга Ленина страдала аноргазмией»[3]. Из объяснений врача супругам стало ясно, что у них никогда не будет нормальных сексуальных отношений. Саму Крупскую нельзя было отнести к очень страстным женщинам, поэтому они прекратили эти «архисложные» супружеские отношения (выражение Ленина) и остались в браке «просто революционерами». К тому же Надежда Константиновна была слишком занята, чтобы тратить время на возню с хозяйством, что вряд ли делало ее хорошей женой. Кулинарные способности Крупской даже у близких людей отбивали аппетит. Когда в 1915 г. умерла теща Ленина Елизавета Васильевна, супругам пришлось до самого возвращения в Россию питаться в дешевых столовых. Надежда Константиновна признавалась, что после смерти матери «еще более студенческой стала наша семейная жизнь».

В Наркомпросе РСФСР, в коллегии которого она состояла еще при жизни Ленина, круг ее обязанностей с годами все более и более сужался: сначала ее отстранили от пропаганды, затем от борьбы с неграмотностью, потом от управления школами и составления школьных программ. В конце концов в ее ведении оказались только библиотеки, контролируя деятельность которых она не могла принести никакого вреда новому вождю Советской России.

Но и на этой должности энергичная Крупская отнюдь не оставалась пассивной «вдовой». Она составляла «черные списки» книг, подлежащих запрету и изъятию из библиотек Советской России, включив в них Платона, Канта, Шопенгауэра, Лескова и других крупнейших авторов, что шокировало даже «буревестника революции» Горького. Особенно сильно пострадали детские библиотеки. По приказу Крупской из них были изъяты народные сказки, «Аленький цветочек» Аксакова и даже стихи Корнея Чуковского, которые она называла «буржуазной мутью». «Содержание детской книги должно быть коммунистическое», – требовала Крупская. Сказки в 1930-е гг. были «реабилитированы», но множество книг так и осталось недоступным для читателя. Один из циркуляров, подписанный Крупской, запрещал выдавать читателям Библию и другую религиозную литературу. Крупская была одним из главных инициаторов антирелигиозной кампании. Она не только оправдывала репрессии против Церкви, но и призывала к ним, объявляя христианство «контрреволюционным», антинародным «инструментом насилия господствующих классов».