– Да не было вокруг Эйншема никакого рва.

– По крайней мере, – задумчиво произнес Питер, – когда замок принадлежал нашему отцу лорду Гандольфу.

Граф пожал плечами:

– Ну а сколько сейчас в замке внутренних двориков – один или два? Укреплены ли стены? Не выстроены ли новые?

– Я… я не имею об этом ни малейшего представления, – процедил сквозь зубы Люсьен. Ему не хотелось в этом признаваться, но он не был в замке Эйншем с тех пор, как Озрик его захватил.

Между тем граф продолжал задавать неприятные для Люсьена и его младших братьев вопросы:

– Ну а люди Озрика? Вы что-нибудь о них знаете? Помнится, вы рассказывали, что у Озрика, когда он напал на Эйншем, было множество рыцарей. Сколько их под его штандартом сейчас?

– Уверен, гораздо меньше, чем в те давние годы, – вступил в разговор Рейвен. – Большинство рыцарей Озрика были обыкновенными наемниками. Он навербовал их, когда пошел на нас войной… так, во всяком случае, мне кажется. Теперь его замок охраняет обычное для мирного времени число воинов.

– Это пустые слова. Хотелось бы знать точно, сколько их? – осведомился лорд Йен, выгнув дугой бровь, рассеченную мечом.

Рейвен и Питер переглянулись и посмотрели на Люсьена, которому под их взглядами сделалось неуютно.

– Я не знаю численности дружины Озрика, не знаю, есть ли вокруг Эйншема ров. Не имею представления, в каком состоянии находятся укрепления замка.

– Присядь, Люсьен, – мягко произнес лорд. – Не знаешь, и ладно. В том нет для тебя бесчестья. Если мне не изменяет память, ты не был в Эйншеме уже много лет.

– Но я должен был это выяснить, – сердито сказал Люсьен, снова усаживаясь за стол. – Я – рыцарь, а стало быть, обязан знать своего врага. Ты, милорд, правильно сделал, что напомнил мне об этом.

– В прошлом, Люсьен, тебе и твоим братьям приходилось биться в основном с незнакомым противником. Поэтому вы больше полагались на крепость своей руки, умение обращаться с оружием и прочность доспехов.

– Это верно, – кивнул Люсьен. – Но тогда мы воевали за границей. Теперь же нам предстоит сражаться на английской земле. Я был обязан выяснить состояние укреплений замка Эйншем и число его защитников. В противном случае я рискую завести свое войско в ловушку и погубить.

– Не надо упрекать себя в недальновидности, Люсьен, – сказал Рейвен, положив руку на плечо брата. – Мы с Питером в этом смысле ничуть не лучше тебя. Нам и в голову не пришло, что Озрик мог укрепить замок, вырыть вокруг стен ров и оставить в Эйншеме сильный гарнизон. – Рейвен посмотрел на Питера. Тот в знак согласия наклонил голову. – Кроме того, Люсьен, ты чуть ли не с детских лет на службе – сначала лорду Йену служил, потом королю. Где уж тебе было за Эйншемом приглядывать…

– Нет мне прощения! – взревел Люсьен, вновь выбираясь из-за стола и принимаясь мерить шагами каменный пол перед камином. – Какой же я болван! Все это время думал только о деньгах, чтобы было чем заплатить своим людям, но совершенно забыл, как важны на войне сведения о противнике. – Остановившись возле лорда Йена, он добавил: – Еще раз благодарю тебя, милорд, за то, что напомнил мне о моих ошибках.

– Твои братья правы: нечего себя зря бичевать, – с добродушной улыбкой произнес седовласый граф, любуясь своим красивым и горячим пасынком. – Я знаю больше твоего, поскольку воюю и командую войсками вот уже тридцать лет. – Граф вытянул руку и коснулся глубокого шрама, пересекавшего его лицо от брови до подбородка. – Кроме того, логика и страсть почти несовместимы, а ты человек горячий и страстный…

Когда граф заговорил о страсти, Люсьен помимо воли представил себе прекрасное лицо Ддди. Ему вдруг пришло в голову, что именно страсть к этой женщине повлияла на его рассуждения. И неудивительно – стоило ему прикрыть глаза, как перед мысленным взором возникали ее нагое тело, серебристые волосы и голубые глаза.

«Разлука с Адди – вот что испортило мне настроение и затуманило голову, – подумал он, – а дырка в штанах и унылый вид больного сокола здесь ни при чем».

– Эй, Люсьен, ты что – заснул?

Голос Питера прервал размышления молодого рыцаря.

– Прости, – сказал он, обращаясь к брату. – Задумался.

– Правда? И о чем же ты думал?

– О том, что не мешало бы съездить в Эйншем и побольше узнать об Озрике и нынешнем состоянии замка.

– Мы с тобой, – в один голос сказали Питер и Рейвен.

– Нет, я поеду один.

– Но это рискованно! – откликнулись братья.

– Ничуть, – сказал Люсьен, глядя на своих черноволосых и темноглазых братьев. – Гораздо рискованнее ехать втроем, да еще верхами.

– Люсьен прав, – заявил лорд Йен, обращаясь к двойняшкам, и, взглянув на Люсьена, добавил: – Только измени облик. Не стоит ехать в Эйншем в наряде странствующего рыцаря.

– Переоденься монахом, – посоветовал брату Рейвен. Люсьен поморщился, как от зубной боли.

– Думаешь? По-моему, монах из меня никакой. – Тут ему представилась красавица Адди, с которой они предавались любви. Тряхнув головой, чтобы прогнать видение, он сказал: – Монахи, кстати, передвигаются на ослах или мулах, а мне, чтобы побыстрее доехать до Эйншема, нужна лошадь. Уж лучше я переоденусь разбойником и оседлаю скакового жеребца.

– Это Мерлина, что ли, своего боевого коня? – встревожился Питер. – Вряд ли тебя в этом случае примут за разбойника. А если все-таки примут, тебе же хуже. Как известно, разбойников вешают без суда и следствия.

– Что же вы предлагаете? – с нетерпением спросил Люсьен, обведя взглядом братьев и отчима. – Сразу говорю, надевать женское платье и разыгрывать из себя леди не стану.

– Но ты можешь изобразить королевского рыцаря, – сказан лорд Йен. – Обман минимальный, поскольку целых шесть лет ты верой и правдой служил королю Генриху. У тебя остались какие-нибудь бумаги, в которых сказано, что ты состоишь на королевской службе?

– Остались, – кивнул Люсьен. – У меня есть грамота, собственноручно подписанная королем. Я получил ее, когда ездил по распоряжению его величества во Францию.

– Вот и хорошо.

– Но там написано…

– Да плевать, что там написано, – сказал граф. – Если спросят, кто ты такой, помаши перед носом у любопытствующего грамотой и спокойно двигайся дальше. Восемьдесят из ста, что шериф или какой-нибудь другой чиновник не умеет читать. А если умеет – еще лучше. Покажешь ему подпись Генриха и королевскую печать – этого с лихвой хватит. Ты когда собираешься выехать?

– Немедленно.

– Поздновато, – заявил Питер. – Взгляни, солнце уже коснулось верхушек деревьев. Почему бы тебе не дождаться утра?

Слов брата Люсьен уже не слышал, он пересек зал и скрылся за дверью, которая вела в жилые покои.