Семь лет назад она была слабой, в отчаянии и готовой подчиниться любому приказу. Потом идея выйти замуж за Витю тогда не казалась ей такой уж безумной, он всегда был милым и внимательным к ней. Никогда не заставлял делать то, чего она не хотела делать, только если не вмешивался Ерохин старший. И она прекрасно помнила, чем закончилось его последнее вмешательство. Теперь Витя восстанавливался в Европе, и уже думать забыл об унижении, которому подверг их его отец.

Вика чувствовала себя в большей безопасности и более свободной, пока Витя оставался в Милане. Она надеялась, что в ближайшее время он не собирается обратно в Россию.

–Меня Рита зовёт, давай прощаться.– Она не чувствовала себя виноватой за эту маленькую ложь.

–Давай. Я тебе скину фоток из города, проверяй мессенджер.

–Хорошо, пока.

Никаких «целую» и «скучаю». Это было просто не про них.

Антон смотрел, как старательно Вика расчленяет овощной пирог на своей тарелке. Она подцепляла кусочки вилкой, гоняла их туда-сюда, но ни разу не донесла до рта. Кажется, никто, кроме него, этого и не замечал.

Алиса подлила вина ему в бокал.

–Господин Шереметьев, желаете ещё чего-нибудь?

–Нет, спасибо, Алиса.

Девушка обошла всех остальных за столом, интересуясь, не нужно ли чего, пока не дошла до Лёвы. За столом шумели короткие разговоры. Юля грозилась привести своего очередного парня на знакомство с папочкой. Тина гордо рассказывала о достижениях Лёвы на футбольной тренировке. Сам глава дома прошёлся по первому рабочему дню Виктории, и в его голосе не было ни юмора, ни лёгкости, ни ободрения.

–Влад звонил. Сказал, что ты была какой-то несобранной.

–Немного не привычно после перерыва. Тем более, возвращаться с рекламой нижнего белья.

–Но ты же профессионал,– упрекнул Ерохин.

–Это нормально,– похлопала Тина его по руке.– Со мной это происходило постоянно.– Она ободряюще улыбнулась Вике.– Даже после короткого перерыва тяжело снова втягиваться в работу.

Вика коротко кивнула, а Антон заметил ледяной взгляд Ерохина, устремлённый на неё. Всё было несколько странно. Поведение Вики, слова Тины. Как-то натянуто и неестественно. Ещё он не мог выбросить из головы разговор Вики с его крёстным, потому что тот разговаривал с ней то ли как с маленькой упрямой девочкой, то ли как с безвольной марионеткой.

Вот и сейчас она изображала покорность, хотя Шереметев знал, что она может быть другой. Он видел и уже сам сталкивался с огнём в её глазах и непокорностью на языке. Поэтому короткие фразы, которые она бросала в кабинете Ерохина, крутились в его голове, как причудливая карусель образов.

«Мне не нравятся выходы в нижнем белье».

«Знаю, Роман Сергеевич».

«Хорошо, Роман Сергеевич, я вас поняла».

Алиса очень деликатно прервала беседу за столом сообщением, что в доме посетитель.

Антон чиркнул по девушке взглядом, потому что в комнату уже входила его мать. Анна Шереметева была моложавой женщиной среднего роста, с тонкими чертами лица. Её появление тут же перетянуло на себя всё внимание присутствующих, только сама Анна Сергеевна не удосужилась ни с кем поздороваться, даже с братом, в упор смотря на сына.

–Мама?

–Почему это все, кроме нас, в курсе, что ты вернулся? Как ты это объяснишь?

Юля слегка смущённо помахала рукой, привлекая внимание Антона.

–Прости, дорогой, я думала, она знает.

Роман Сергеевич укоризненно качал головой. Шереметев, чувствуя, как растёт напряжение, поднялся из-за стола и извинился перед всеми.

–Мы лучше поговорим наедине в другой комнате.

Его мать уже ушла в холл, и он быстро проследовал за ней, чтобы проводить в гостиную.

–Вот мне хочется наплевать на всё и покричать на тебя, сын.

–Мама, пожалуйста…

–Ты почему у Романа живёшь, а не у нас?

–Я не хочу это обсуждать.

Анна Сергеевна с тяжким вздохом опустилась на диван и накрыла лоб изящной ладонью.

–Почему, Антон?

–Потому что в этом доме никто не читает мне нотаций. Никто не тыкает мне в лицо.

–Чем?

–Моим разводом с Ириной.

Женщина пыталась переработать полученную информацию. Она была красивой и ладной, даже в свои пятьдесят с небольшим, только вот характер ни капли не изменился с годами. Слишком серьёзная, слишком правильная, слишком критичная. Антон любил мать, но не её высокомерие.

–Что на этот раз?– Она сложила руки под грудью, ожидая ответа.

Антон предполагал, мать скажет что-то вроде «этой женщине нельзя было доверять», и не просчитался.

–Ей нельзя было доверять с самого начала. Антон, сколько раз я…

–Хватит,– отрезал Антон.

–Поздно уже для твоего хватит.

Шереметев старался не спорить с матерью без причины, но ему не нравилось, что она по обыкновению обвинила Иру во всех бедах, пусть даже на этот раз это и было правдой.

–А, может, причина во мне, мама? Может, мы разводимся из-за меня? Что если я загулял?

–А ты загулял?– тут же вставила она.

–Почему ты всегда думаешь, что знаешь ответ заранее?– словно не услышав её вопроса, продолжил он.

Ему не хотелось травмировать мать сообщением, что Ваня ей не родной внук. Он скажет это когда-нибудь потом, сейчас ещё не чувствовал себя готовым.

–Потому что я твоя мать, потому что я хорошо тебя знаю и вижу всё в твоих глазах.

Анна Сергеевна покачала головой, подавляя в себе волну недовольства, готовую выплеснуться на сына. В конце концов, ему сейчас было более несладко, чем ей.

–Не понимаю, почему ты меня отталкиваешь. Может, я постарела и стала слишком навязчивой? Хочешь сказать, что я быстро навешиваю ярлыки и осуждаю людей, так, когда я ошибалась? Ну, скажи мне, я неправа?

Она дождалась, пока сын отрицательно покачает головой.

–И почему дом Романа, Антош? Почему живёшь у дяди?

–Между вами что-то произошло, мам? Потому что в любом другом случае ты была бы рада, что я вернулся в семью,– задал он встречный вопрос.

Анна Сергеевна вскинула голову и выпрямила позвоночник ещё строже, хотя итак сидела, не касаясь спинки дивана, вытянувшись в струнку.

–Я не хочу об этом говорить,– отрезала она.

–Так вот и я не хочу говорить о своих делах.

–Но, Антоша… – она хотела зайти с ласковой стороны, только была перебита братом, заглянувшим в комнату.

–Знаю-знаю, это не моё дело, и я не имею права лезть в ваши отношения,– с покровительственной улыбкой проговорил Роман,– но все разошлись по своим комнатам, и я подумал, что как добрый крёстный обязан спасти задницу своему «сыночку». Ань, не загоняй его в угол.