В лодке ещё у них лежал маленький тюлень (Phoca hispida). Они его подстрелили. У них были с собой несколько винтовок и норвежский китобойный гарпун.

Пока они стояли на льдине возле нашего судна, на поверхность воды вынырнул ещё один тюлень. Один из самоедов тут же выстрелил, но тюлень успел уйти под воду раньше, чем лодка приблизилась к нему. Тогда охотник метнул в него гарпун, но промахнулся. Тюлень был ранен, и когда самоеды заметили это, они подняли в лодке шум и возню — и очень проиграли в моих глазах, потому что эскимосы в таких ситуациях на охоте ведут себя очень сдержанно.

На привязи у них была ещё одна лодка, поменьше, не больше 12 футов в длину, наверное, предназначенная специально для охоты на тюленей, чтобы иметь возможность подобраться к ним поближе.

Пока мы сидели в шлюпке рядом с ними, пытались объясниться и рассматривали предлагаемые товары, они вдруг начали орать и тыкать пальцами. Мы обернулись, чтобы посмотреть на причину такого ажиотажа. Оказалось, что наш штурман плыл на ялике, виляя из стороны в сторону, и правил при этом одним веслом, вставленным в кормовую уключину. Самоеды так веселились, кричали и чуть животы не надорвали от хохота, что стало понятно — это новое и необычное для них зрелище произвело самое сильное впечатление за время всего визита к нам. Особый восторг вызвал момент, когда штурман наддал ходу и вода у носа ялика запенилась.

Они по-прежнему стояли возле «Корректа», когда сверху с палубы нам крикнули, что к судну приближаются ещё гости. Вскоре к нам подошла ещё одна лодка. На корме сидели человек в возрасте — надо полагать, старейшина — с куцей бородёнкой и мальчик трёх-четырёх лет от роду. Наверное, это был «наследный принц», которого заставил раскланяться с нами гордый родитель.

В лодке было ещё четверо, из которых один был совсем смуглым, диковатого вида и с высокими скулами. Скорее всего, то была женщина.

Новоприбывшие гости также не говорили по-русски, и объясниться с ними не представлялось возможным.

Не успели они подойти к нам, как из первой лодки им заорали и явно стали рассказывать, перебивая друг друга и размахивая руками, какие фокусы тут откалывал наш штурман. Рассказ вновь вызвал приступ хохота.

Новоприбывшие захотели купить хлеба и чая, но у нас не было, к сожалению, для продажи ни того ни другого. Мы смогли лишь угостить их несколькими кусками хлеба, даже ещё дали ребёнку шоколад и грецкие орехи. Поначалу дары не произвели на «принца» впечатления, но он всё равно немедленно засунул их в рот и вроде бы остался доволен.

И эта лодка вела на буксире другую, поменьше, для охоты — и ещё одну, совсем маленькую, почти игрушечную, длиной всего в один фут. Главный вытащил её из воды и показал нам, как только заметил, что мы обратили на неё внимание. Это явно была игрушка «принца». Судя по всему, обе лодки самоедов вышли в море на охоту на тюленей — и тут увидели наш чёрный громадный пароход и решили заглянуть в гости.

Самоеды живо между собой общались, что-то лопотали на непонятном нам языке, им явно было что рассказать друг другу. Время шло, а они не торопились отправляться восвояси. В половине десятого багровый шар солнца закатился за лёд. Была тихая ночь, вода между льдинами даже не трепетала, не ощущалось ни дуновения ветерка. На юге поднималась полоса синего, как датский фарфор, тумана. Лёд был по-прежнему густ, но мы надеялись, что утренний ветер унесёт его прочь от берега.

Мы пошли в кают-компанию ужинать, а самоеды всё не трогались с места. Но когда мы вышли на палубу после еды, их уже не было — растворились во льдах.

Нам не оставалось ничего иного, как покурить да взять в руки карты. Больше всего мы любили играть в бостон.

Мы простояли на якоре всю ночь и весь следующий день. Удивительно, но лёд практически не движется. Мы подолгу видим одну и ту же льдину. Но всё-таки заметно приливно-отливное течение, которое гонит лёд то к югу вдоль берега, то обратно к северу. После обеда наметилось более активное движение льда.

Четверг, 14 августа.

Ну что за безжизненный фарватер! Лишь изредка какой-нибудь тюлень высунет из воды голову и потаращится на нас, а так никакого больше движения в воде. Из птиц мы видели только несколько стай полярных гусей, да изредка пролетала чайка, кайр же не было совсем. Так мало живности я, пожалуй, не видел никогда в Северном Ледовитом океане.

Впрочем, я никогда и не стоял на якоре так долго. Обычно старался закрепиться на какой-нибудь льдине, но у нас нет ледовых якорей[32]. Но, как выяснилось, прекрасно можно обойтись и без них.

Пятница, 15 августа.

На следующий день к обеду туман стал рассеиваться, и из смотровой бочки на севере видно большое пространство чистой воды. И ещё теперь можно разглядеть землю. Это всё та же плоская равнина с песчаным низменным берегом, над которым вздымаются крутые утёсы, как и повсюду на Ямале.

Мы берём курс на север, но тут снова сгустился туман — и видимость стала практически нулевой. Мы идём тихим ходом по свободной полосе воды, которую удалось разглядеть из бочки, но уже через три часа вновь застреваем во льдах, и снова приходится ждать.

Лёд тонкий и рыхлый. Мы даже увидели ледяные поля шириной в милю, но тоже рыхлые — все в дырках и проталинах. Странно, что они вообще не растаяли. Это показывало, насколько мало движения было в ледяных полях. Первый же сильный ветер немедленно разобьёт эти поля на мелкие кусочки, и они тут же растворятся в воде. Вряд ли они приплыли сюда издалека, наверное, сохранились где-то поблизости с зимы.

Суббота, 16 августа.

На следующее утро лёд поредел, и мы могли сняться с якоря и пойти на север. Лот показывал глубину 9 саженей, но потом она стала уменьшаться, особенно когда нам пришлось забрать к берегу.

Чистая ото льдов вода тем не менее давала нам возможность идти вперёд на полной скорости вдоль берега на север, и хотя мы довольно часто попадали в зоны тумана, но тут же выходили из них.

Но ближе к полудню свободный проход закрылся, и мы встали на якорь у сидевшего на мели большого ледяного тороса, высота которого была более 20 футов, а вершина находилась почти вровень с носом нашего парохода. У этого колосса были отвесные, довольно прямые бока, а потому нам удалось перебросить на него трап и перейти на лёд с бака. Как ни удивительно, но тут было 113/4 сажени глубины.

Через весь торос шёл туннель, по которому мы могли проплыть в лодке. Как оказалось, этот туннель делил торос на две части. Одна из них (как раз та, к которой мы пришвартовались) была довольно узкой и высокой, так что существовала опасность, что её может опрокинуть приливом, а удар, который мог запросто в этот случае получить «Коррект», был бы нешуточной силы. Поэтому мы поспешили отойти на безопасное расстояние и уже там вновь встать на якорь.