– Не знаю. Ламберт не дает мне житья с первого дня. Как я понимаю, он хочет влить свежую кровь и использует историю с Дрейком, чтобы меня выпереть.

Том вздохнул, потер глаза. Он устал. Вчера полночи не мог сомкнуть глаз, все думал о деле Рут Энн и о совете директоров.

– Ты собираешься эту хрень подписывать? – спросил Хэнкок, бросая бумагу с извинениями на стол.

Он снова налил себе виски и уселся в кресло напротив Тома.

– Не знаю, судья.

– Сказать, как бы поступил Кок?

Том улыбнулся.

– Скажите, ваша честь, как поступили бы вы?

– Случись такое со мной, я бы отнес эту бумажку на завтрашний совет. Аккуратненько положил бы ее на стол перед ними. Потом, завладев их вниманием полностью и безраздельно, я расстегнул бы брюки и поссал на эту хреновину. А после свернул бы прибор, убрал назад в штаны – и вышел оттуда к чертовой бабке.

Том засмеялся.

– Так вам тоже приходится сворачивать?

Судья как следует отхлебнул виски.

– Висит, как у доброго жеребца, – сказал он, икнул и вытянул ноги. – А если серьезно, Том, я бы не стал перед ними пресмыкаться. Неблагодарные сукины дети. Ты этой школе отдал всю жизнь. – Он отпил еще и скорчил гримасу. – Вот что я тебе скажу. Ты ведь совсем не обязан был сюда возвращаться и преподавать.

– В смысле?

Хэнкок наклонился вперед, поставил стаканчик на край стола, посерьезнел.

– Том, за пятьдесят лет я повидал всех лучших адвокатов в нашем штате. Всех до единого. На второе место ставлю Джеймсона Тайлера. – Он помолчал, осклабился в улыбке. – А на первое – тебя.

– Что?

– Я серьезно, дружище. Круче тебя не было никого.

Том покраснел. Давно он не вспоминал те дни.

– Слышал, что Джордж Макдафф скончался? – спросил Кок.

– Инфаркт, да?

Судья кивнул, и Том почувствовал укор совести. Со своим давним боссом Том не общался давно. Джордж так и не простил Тому решение преподавать в университете Алабамы. «Ты там ничего не заработаешь, – сказал он тогда, – это тупик». Но Том не послушался. Не было выбора. Его позвал Великий.

– Ты когда-нибудь задумывался, как бы сложилась твоя судьба, не вернись ты в Таскалусу?

На лице судьи появилась легкая ухмылка, он словно читал мысли Тома.

– В последнее время да.

– Кстати, еще не поздно. Не такой ты и древний. Сколько тебе – шестьдесят, шестьдесят пять?

Том покосился на Хэнкока.

– Шестьдесят восемь. Вы куда, собственно, клоните, судья?

Кок оперся двумя руками о стол и медленно поднялся на ноги.

– Том, я готов повторить то, что только что сказал. В жизни не встречал адвоката лучше тебя. Еще не поздно. Можешь попытать счастья во второй раз. Долг этой школе ты вернул с лихвой. Если они это не ценят, пусть идут в жопу. – Он сделал паузу и показал на фото – единственное украшение стены в кабинете Тома, кроме табличек о победах в национальных чемпионатах.

На снимке был запечатлен Великий: он стоял в клетчатой шляпе, прислонившись к штанге футбольных ворот.

– Том, Тренер Брайант такой херни терпеть бы не стал. Великого я знал хорошо. Услышь он, как они с тобой обращаются, запихнул бы этому Ламберту ботинок в задницу, да так глубоко, что тот закусил бы шнурками. И ты сам это знаешь. Так и вижу, что он им говорит. – Хэнкок упер руки в бока, хитро прищурился. – Вы говнюки. Говнюки сраные. Ультиматумы здесь ставлю я. И не смейте просить моего парня об извинениях. Вы ему должны памятник поставить и не путаться у него под ногами.

Мизансцена получилась замечательная, и Макмертри расхохотался.

Судья обошел стол и положил руку Тому на плечо:

– Том, мне семьдесят семь. Я слишком стар, чтобы обращать внимание на всякую херню – время осталось только на главное. – Он умолк. – Вот что скажу, а ты меня послушай. Я знаю, почему ты пришел сюда преподавать, но знаю и другое: если бы Пикассо не нарисовал ни одной картины, это был бы стыд и позор. Или если бы Элвис Пресли не записал ни одной песни. – Он снова сделал паузу. – Или если бы Великий не стал тренером. Ты прирожденный судебный адвокат, а время у тебя еще есть. Если Профессор вернется, в выигрыше будут все.

Том усмехнулся.

– Ничего себе возвращение. В шестьдесят восемь лет? Да будет вам.

– Помнишь, что сказал Август в «Одиноком голубе»?[2] «Чем старше скрипка, тем слаще музыка». – Он похлопал Тома по плечу и подмигнул. – Подумай об этом. Услышав такую новость, кое-кто в этом штате уписается. – Судья засмеялся и пошел к двери. Перед выходом обернулся. – Я бы не спешил никому отдавать дело в Хеншо. – Он снова подмигнул. – По-моему, оно как раз по зубам одному моему знакомому.

Том запер дверь и спустился на второй этаж. Он уже собрался выйти через двойные стеклянные двери на преподавательскую парковку, но вспомнил, что оставил машину на парковке для студентов, возле спортивной арены. Вечером баскетбольный матч, и он думал на него сходить. В свое время он и Джули ходили на баскетбол регулярно. После ее смерти он несколько раз хотел выбраться, но так и не выбрался. «И сегодня не выберусь», – огорченно подумал Том, медленно шагая по коридору второго этажа, ведущего к другой лестнице. Стены были увешаны фотографиями выпусков разных лет. Выпуск 1969 года, 1972. 1977. Многие лица он и сейчас помнил. На первом этаже висели фотографии посвежее. Выпуск 1997 года. 1999. 2004. 2009. Среди выпускников 2009 года он нашел Рика Дрейка – вот он, в третьем ряду. Рик улыбался, и Тому снова стало не по себе.

«Надо ему помочь. Рик из Хеншо, и дело Рут Энн может стать для него отличным трамплином. Старина Кок совсем спятил. Я стар, давно без практики, куда мне браться за такое? Надо передать это дело Дрейку, а самому как-то наладить отношения в университете. Разве я вправду хочу, чтобы Ламберт меня выпер? – Том закрыл глаза. – А если Рик снова не сдержится? Это ведь не игра, это настоящее дело, причем серьезное».

Том открыл глаза, покачал головой – как же так, не может принять решение? Он отошел от фотографий прежних выпусков и зашагал к дверям, выходившим на студенческую парковку. Охранник у двери сидел, закинув ноги на стол. Увидев преподавателя, он тут же вскочил.

– Здравствуйте, профессор. Может, вам зонтик?

Том моргнул, посмотрел сначала на охранника – первокурсник Джеффри, по вечерам подрабатывает, чтобы платить за учебу, – потом на стеклянную дверь – на тротуары лился дождь, слышались раскаты грома.

– Все нормально, Джефф, – ответил Макмертри, вытаскивая из портфеля складной зонтик. – Вон как поливает!