Я оказываюсь на спине с раскинутыми руками, упираясь ступнями ему в плечи, и чувствую горячее дыхание на лодыжках, от которого весь загривок дыбом, точно я зверь, а не человек. Он медленно проводит руками по моим ногам, оставляя пылающую фантомную дорожку его прикосновений, и разводит колени. Я полностью раскрыта перед его жадным, потемневшим взглядом.

— Красавица моя, — шепчет, вдыхая рвано, жадно, тоже по-звериному ловя мой аромат. — Какая же ты…

Потираясь щекой о внутреннюю часть бедра, он начинает вырисовывать цепочку огненных поцелуев-укусов от колена и выше, выше, туда, где сосредоточился сейчас мой пульс. Где внутренние мышцы уже мелко дрожат в предвкушении удовольствия, где бедра сами раскрываются, распахиваются шире некуда, приветствуя атаку его языка. Шелковистый агрессор не церемонится, то врываясь, то внезапно отступая, зажигает звезды в моей голове, а потом так же внезапно гасит их горячим дыханием. Я задыхаюсь, царапаю его шею, сама не понимая, чего хочу — оттолкнуть или вдавить в себя, заставить продолжать или увернуться, чтобы наброситься самой на него.

— Жадюга, — голос, низкий, огрубевший вконец от похоти, посылает в меня вибрации, от которых становится еще жарче. Почти невыносимо. — Щедрая, обильная, сладкая жадина. Дай мне. Выпить тебя хочу, осушить до самого дна. Дай.

И я даю, выключаю сознание, оставляя лишь ощущения.

Я не помню, в какой момент оказываюсь сверху, оседлав его рот. Не замечаю времени, которое требуется мне, чтобы дотянуться жадными губами до его члена, блестящего от предсеменной жидкости. Он тоже сладкий. Чуть-чуть. И немного соленый. И еще слегка острый. И очень красивый. Ровный, гладкий, скользкий. И такой твердый. С набухшими прожилками вен, обвивающих ствол. С горяченной головкой, которую мне хочется, именно хочется облизать, втянуть, посасывая и отпуская. Дан рычит и стонет подо мной, содрогается всем телом, но темпа не сбавляет. Не жалеет, не дает ни шанса остыть, опомниться. Как и я ему. И наши не ведающие о существовании стыда ласки, посасывания и вылизывания в какой-то момент удивительным образом синхронизируются настолько идеально, что мне кажется, это я сама прикусываю свой клитор. До нежной боли, простреливающей позвоночник. Что я сама втягиваю в рот половые губы. Прохожусь по складочкам длинным, с оттягом, движением-пыткой. Я даже не хочу сейчас взорваться в ослепительном оргазме, хочу продлить это сумасшедшее скольжение в-себя-из-себя, хочу тоже напиться, насытиться досуха, до дна, до самого края. Но в какой-то момент Данил решает, что простого умопомрачения мне мало, и мягко, но требовательно раздвигает мои ягодицы.

— Тш-ш-ш, не дергайся. Я буду очень нежен, сирена. Всегда. Очень. Нежен. С тобой.

Для меня в сексе нет запретных зон или поз, движений или удовольствий. Если с тобой мужчина, который чувствует твое тело, который играет на нем не только для своего, но и для твоего наслаждения. Но именно сейчас, верхом на Дане, я со стыдливым восторгом представляю всю невыносимо возбуждающую порочность, всю сладкую греховность этой картины: его язык на моем клиторе, а пальцы нежно скользят в тугом колечке ануса. Я одновременно и расслаблена, и напоминаю себе стрелу, готовую сорваться с тетивы.

— Я хочу кончить в тебя. Сюда, — он шевелит пальцами, и меня снова пронзает зарядом чувственного блаженства.

— Да, — сиплю я сквозь зубы. Всегда да. В этом нашем сегодняшнем «всегда» будет да.

— Но сперва ты. Только после тебя, моя ведьма.

Он переворачивает меня, уже плохо ориентирующуюся в пространстве, на живот, приподнимая ягодицы, и снова впивается требовательным поцелуем, проталкивая язык в начинающее сокращаться в преддверии оргазма отверстие.

— Кончи… Кончи мне на язык. Я хочу почувствовать это.

Я хочу кончать на его языке вечность. Хочу содрогаться на нем и хрипло, утробно стонать-рычать-мурлыкать. Хочу, чтобы его пальцы в это время продолжали растягивать вход в меня для него, для вылизанного мною только что члена, такого огромного, жаркого, дарящего мне ощущение сокрушительной наполненности, до легкой боли, до острого восторга насаженной, надетой, натянутой на него. До состояния абсолютной желеобразности тела, в котором каждая агонизирующая в оргазме клеточка вопит и требует: «Оставь его нам навсегда!»

Оставь.

Утром я долго не могу встать с кровати. Не потому что хочу спать, а потому что пытаюсь собрать в кучу не только тело, что потягивает, ломит, до сих пор периодически потряхивает и простреливает легкими искрами пережитых ночью ощущений. Мои мозги тоже нуждаются в реальной перезагрузке.

Это… Это было классно. Крышесносно. Ошеломительно. Восхитительно и улетно…

И чуточку… Да какой там чуточку? Ну себе самой-то не ври! Это было   совершенно неправильно.

Еще вчера утром я даже не думала об этом. Как-то… не осознала, что ли. А сегодня, после второй подряд ночи меня вдруг накрыло. Словно протрезвела только сейчас.

Чертов Володя был прав и в этом.

— Никогда не соглашайтесь на секс после спиртного. Неважно, кто из партнеров выпил. Да, реакции тела будут казаться ярче, мышцы будут легче расслабляться, «доплыть» до состояния тоже проще, ибо внутренние цензоры, регулирующие морально-этическую составляющую, спят. Но мой вам совет и наказ — занимайтесь сексом только при условии вменяемого состояния обоих. Особенно если хотите кого-то трахнуть в первый раз или в первый раз попробовать что-то новое даже с проверенным партнером. Потому что ни вам, ни вашему партнеру утром не должно прийти в голову, что ночью вы совершили ошибку или перешли границы допустимого под влиянием алкоголя. Прямо противоположное я бы вам сказал только в том случае, если вашей целью является шантаж или манипуляция. Но я вам этого не говорить не буду. Сами догадывайтесь.

Ну в точку же!

Только я уже дважды совершила эту ошибку — и на нетрезвую голову, и на трезвую.

И ладно, в первом случае я действительно могу озвучить наиглупейшую отмазку «ой, такая была… ну, понимаешь, ничего не помню, ответственности не несу». А вчера-то зачем?

Вчера мне думалось, «я подумаю об этом завтра». А сегодня как раз и есть то самое «завтра». И сегодня, по зрелому размышлению, я в своем поведении вижу больше от манипуляции, чем от ошибки. Манипуляции и заигрывания с собственной совестью.

Что он сказал тебе в первый раз? Что пытается быть джентльменом и не намерен воспользоваться твоим состоянием неадекватности, так? Маладэц! Балл ему в копилочку. А ты? Просто взяла и залезла на него с ногами, пьянь болотная.

Что он сказал вчера? Что есть какие-то вещи, какие-то «но», которые он должен сперва решить, и что у него самолет. То есть пытался в очередной раз не допустить того, что произошло. А ты что? Правильно. Заткнула ему рот поцелуем. Иначе говоря: соблазнила, запутала, обманула и вообще — получается, что это не он сам к тебе пришел, а ты откровенно вешаешься на него.