— Разве это не явствует из договора купли-продажи?

— Не знаю. Я так не думаю.

Я рассказала о сломанном ксероксе в жилищной конторе, по вине которого мы до сих пор не получили всех документов, касающихся усадьбы.

— Это просто поразительно, — возмутилась она.

— Но очень знакомо, — вмешалась Марта, которая уже спустилась с лесенки и слышала мои последние слова. Она протянула мне маленький туристический справочник, изданный на нескольких международных языках. — Пожалуй, это мало что вам даст, здесь речь идет в основном о достопримечательностях, церквях и тому подобном. Как только у меня появится время, я поищу еще.

— Я возьму его.

Анна Джонс успела покинуть магазин, пока я расплачивалась за книгу. Марта оставила мне свою визитную карточку и пригласила заглянуть к ней через несколько дней.

— Я здесь не всегда, поэтому сначала позвоните. Я преподаю детям музыку в школе, ну и так по мелочи. На одно это не проживешь. — Она сделала жест в сторону полок, среди которых больше не наблюдалось ни одного посетителя. Я снова обратила внимание на музыку, мощные нарастающие аккорды.

— Что это за композиция?

— Ференц Лист. «Фауст-симфония».

— Она показалась мне знакомой, но теперь я понимаю, что это не так.

— Я обязательно подыщу для вас что-нибудь интересное, — заверила меня Марта. — Этот магазинчик работает здесь еще с прошлого столетия, с небольшими перерывами, конечно, много книг хранится в подвале.

Когда я вышла, Анна Джонс стояла неподалеку, словно дожидалась меня. Она зажгла сигарету. Прежде я не видела ее курящей.

— Если у вас с мужем имеются какие-либо вопросы чисто юридического характера, я могла бы к вам как-нибудь заглянуть и проконсультировать.

— Вы имеете в виду по усадьбе? — Я подумала о Даниеле и о том, как он отозвался о моих разговорах с «подругами».

— Ну, увидеть само место тоже было бы интересно, — заметила она, — пока я не успела отсюда уехать.

— Мой муж не хотел, чтобы я рассказывала об этом случае с ребенком, — призналась я. — Он боится, что если информация попадет в прессу, то нам начнут досаждать репортеры и местные жители.

Дым от ее сигареты поднялся к конькам крыш и развеялся, запах табака напомнил мне о моем отце.

— Это была просто мысль.

— Когда вы уезжаете?

— Номер забронирован еще на один день.

* * *

Даниель только что встал и пил кофе в одних трусах, когда в дверь постучали. Я тоже провалялась в постели дольше обычного. Ночью мы занимались любовью, пусть даже довольно быстро и незатейливо, и теперь пребывали в спокойном и вместе с тем несколько растрепанном расположении духа.

На пороге стояла Анна Джонс, и сейчас она выглядела еще более безупречно, чем обычно. Чувствуя себя взъерошенной и липкой от пота, я кое-как натянула на себя платье.

— Прощу прощения, кажется, я слишком рано, — сказала она.

— Нет-нет, никаких проблем, вы только подождите немного — я пойду скажу мужу.

Когда я рассказала Даниелю о своем знакомстве с коммерческим юристом, он не стал возражать, если она заглянет к нам, даже наоборот, посчитал это хорошей идеей. С появлением гостьи он исчез в нашей временной каморке, чтобы переодеться, а я провела щеткой по волосам, не имея возможности поглядеть на себя. В доме не было ни единого зеркала, даже в ванной, но нам столько всего нужно было еще сделать, что до зеркал просто руки не доходили.

Когда Анна Джонс вошла в дом, все изъяны в нем стали более заметными, словно кто-то направил на них луч прожектора. Пострадавшие от времени и влаги половицы, осыпавшаяся местами со стен штукатурка. Кроме того, чувствовалась какая-то кривизна, скособоченность, которая теперь, когда я узнала, что под домом есть полости, стала тревожить меня куда больше — мне чудилось, что мы вместе с домом медленно и плавно погружаемся под землю, прямо в туннели.

— Вам известно, кто владел домом до вас? — Анна Джонс сдержанно огляделась. Я мечтала, что она скажет что-нибудь ободряющее о потенциале дома, о его оригинальных деталях, которые вполне неплохо сохранились.

— Очевидно, до войны здесь жили немцы. — И я поведала ей то, что узнала от садовника. — Но в жилищной конторе нет никаких сведений о том, когда последние хозяева покинули эту усадьбу.

Я предложила небольшую экскурсию по дому, пока Даниель приводит себя в порядок.

Анна Джонс остановилась у высоких окон в зале. Солнце ярко светило в неровные стекла.

— Вы прямо здесь внизу нашли труп?

— Под землей ориентироваться непросто, но думаю, он находился ближе к реке, скорее всего там, где ворота. — И я показала на каменные столбы ворот — все, что осталось от разрушенной стены. На одном из них дремала та самая светло-бежевая кошка. Я рассказала о подземных туннелях, которые использовались в качестве транспортных артерий и хранилищ для оружия на протяжении сотен лет.

— Было бы интересно взглянуть на них, — сказала Анна Джонс.

— К сожалению, нам, наверное, еще нельзя спускаться вниз. Заградительная лента…

— Да, я помню, вы говорили.

Поднимаясь наверх, она легонько погладила перила.

— Красивая работа, — заметила она, — старинная. Интересно, из какого они дерева.

Я мысленно сделала себе заметку спросить об этом старого садовника. На верхнем этаже стены теперь были выкрашены в светло-серый цвет, я водила Анну Джонс из комнаты в комнату и рассказывала ей о наших планах, касающихся обустройства гостевых. Так что если она решит вновь посетить эти края, то могла бы поселиться у нас. Обстановку для начала мы решили выбрать самую простую, главное начать сдавать комнаты жильцам. Пока что у нас с Даниелем были деньги, вырученные от продажи нашего дома в Стокгольме, этого должно было хватить по меньшей мере на год, поскольку мы купили усадьбу дешево, но после следовало всерьез взяться за дело.

В спальне, которую мы собирались сделать нашей, Анна Джонс подошла к окну и, замерев, молча стояла возле него какое-то время. Я говорила что-то об открывающемся из окна виде, но она меня, казалось, не слышала.

— Что это за дерево? — спросила она неожиданно.

— Липа.

Величественное дерево, росшее в гордом одиночестве на склоне сбегавшего к реке холма. Я представила себе выкрашенную голубой краской скамью под ним, тень и шелест листвы под широкой кроной.

— Мощно, не правда ли?

Ответа, кажется, не последовало.

Когда мы спустились на кухню, Даниель уже поставил варить еще кофе. Он за руку поздоровался с нашей гостьей.

— Поздравляю с прекрасным приобретением, — сказала Анна Джонс.

Стол все еще был накрыт к завтраку, но Анна Джонс согласилась только на чашку чая. Кухонный стул опасно покачнулся, когда она на него присела.