Ахалцихском и Ахалкалакском (на последний, впрочем заселенный уже в XIX столетии армянскими выходцами, претендовала Армения).

Для Армении новая граница была равносильна полному почти уничтожению: Александрополь и большая часть уездов Александропольского и Эчмиадзинского – то есть наиболее, так сказать, армянская часть Армении – переходили к Турции, вместе с железной дорогой Карс – Александрополь и Александрополь – персидская граница.

В этих условиях Турция обеспечивала себе, в сущности, не только политический контроль всего Закавказья, но еще и тесное территориальное примыкание к Азербайджану и к Персии (то есть персидскому Азербайджану) – иными словами, к странам с населением тюркской же породы и тюркской речи.

Важную часть турецкого проекта составляли далее требования, имевшие целью облегчить военные операции против англичан в Северной Персии. Главным образом имелось в виду использование для этой задачи железных дорог Закавказья, но также и бакинского порта (для возможных операций на Каспийском море).

Во всяком случае, вопросы были поставлены с полной определенностью. Понятно было для всех, что турецкие требования не будут сколько-нибудь существенно смягчены; что противиться им силою мы не можем и что принятие их поражает в корне Закавказье, как союз трех народов, так как от Армении мало что осталось бы после нового «размежевания».

18. Как быть?

Что в условиях весны 1918 г. турки, овладев Батумом и Карсом, пожелают получить еще Ахалцих и Александрополь, в этом не было ничего неожиданного для многих из нас.

Спрашивалось, как теперь быть?

Если против турок можно было получить поддержку, то только дипломатическую; и дать ее могли только германцы. О помощи со стороны англичан и французов, на чьей стороне наши народы вместе со всей Россией несли тягости войны с 1914 г., и помину не было: англичане в Северной Персии отделены были и расстоянием, и большевистским заслоном в Баку, и вообще невозможностью установить с ними сношения.

Мне лично вопросы территориальные не казались столь важными, ибо установление границ не могло быть окончательным, пока еще продолжалась война. Я ехал в Батум с полным убеждением в том, что Германию Закавказье интересует не только ввиду возможности использования некоторых его ресурсов в войне, но еще больше с точки зрения общего плана германского проникновения на Ближний Восток. Германия, думалось, союзник Турции и не станет ей поперек дороги ни в том, что Турция будет делать в рамках общего ведения войны, ни в тех специально турецких домогательствах, которые будут хоть сколько-нибудь обоснованы и удовлетворение которых будет как бы подачкой Турции за ее труды. Но она, несомненно, выйдет за пределы того, что необходимо для войны или что ей «причитается».

Вот тут, казалось, поскольку эта союзница позволит себе какую-нибудь «отсебятину», какую-нибудь вольность, можно будет добиться контроля над ней или даже veto ее старшей, более могущественной и более разумной союзницы – Германии. Для этого нужен лишь соответствующий подход, подготовка.

Турки занимают Батум, Озургеты и Ахалцих: соблазн овладеть Тифлисом – для прямой связи с Баку и для иных выгод велик! Этому надо помешать, и этому можно воспрепятствовать; можно и следует предупредить вторжение турок внутрь Грузии!

Азербайджан пожелает, чего доброго, турецкой помощи и в борьбе с большевиками, засевшими в Баку, и для противодействия анархии: что же делать! но в Грузии нам турки не нужны. Армения? Ни в отдельности, ни совместно с Грузией воевать с Турцией она не может – старый фронт распался, а нового нельзя создать, когда неприятель уже у нас в стране и когда наш третий партнер – Азербайджан откровенно, без обиняков, заявил, что с Турцией он воевать не будет.

Германия поможет Армении как-нибудь уцелеть в эту бурю. Армянские делегаты имеют возможность говорить об этом здесь непосредственно с германским представителем. Этой возможности они и не упускают. В добрый час! Но Армения должна пока как бы притаиться, отказавшись от вооруженного сопротивления, которое ведь бесцельно. Позже видно будет.

Так начиналась выясняться безнадежность закавказской позиции и подсказывалась – по крайней мере грузинам – необходимость и возможность подготовки позиции грузинской. И это не только с целью выпутаться, найти практический выход из жестоких условий, как они сложились для Закавказья и Грузии к лету 1918 г. из-за полного разрушения Российской империи: нет, за этой неотложной и острой задачей дня выступала, конечно, более глубокая, историческая обязанность нашего поколения содействовать, насколько возможно, восстановлению или созданию, в этих новых условиях, основы для национально-государственной будущности наших кавказских народов. Если не теперь и не нами самими, то когда и кем должен быть заложен этот фундамент?

Надлежало найти – пользуясь обстоятельствами – пути и формы для осуществления того, что носилось в воздухе как зрелая для воплощения, не воплощенная еще действительность. В двух словах: предстояло стоять на позиции Закавказья (как оно сложилось случайно) до последнего момента; затем переходить на позиции национальные и маневрировать отдельно, а главное, закрепить в государственном сознании каждого из наших народов их независимость; и при первой возможности установить затем, на упроченной основе, политическое целое Закавказья или Кавказа!

Первая часть этой схемы и была осуществлена закавказской делегацией; затем грузинской делегацией в Батуме и грузинскими деятелями в Тифлисе был подготовлен – путем провозглашения независимости Грузии – переход к консолидации отдельно Грузии, Армении и Азербайджана.

Так осмыслялся этот процесс. Решения не от меня зависели; но я мог влиять на них, будучи советником делегации и ее грузинского отдела по всем главным вопросам.

19. Чернильная война

Мы немедленно вступили в препирательство с турками на почве предъявленного ими проекта: в нашем довольно-таки плачевном положении меморандумы и ноты были единственным оружием.

В «состязательных бумагах» – составление их было возложено на меня – мы стали на строго формальную почву: против Турции мы постаралась повернуть тот самый Брест-Литовский договор, которым она еще в Трапезунде желала давить Закавказье.

Здесь, в Батуме, Турция предлагала нам, как мы видели, во-первых, договор дружбы и мира, во-вторых, особую конвенцию по военным вопросам и, наконец, специальные соглашения, относящиеся к «доброму соседству» сторон.

Мы ответили по поводу этой схемы так: основной мирный договор и дополнительная к нему конвенция о военных материях должны быть заключены нами не с одной Турцией, а со всеми державами Четверного союза; остальные же предлагаемые нам соглашения («добрососедские») действительно могут быть заключены между нами и одной Турцией (меморандум закавказской делегации от 13 мая).

Против этого турки представили (15 мая) следующее возражение: «Не ваше дело высказываться о том, какие вопросы суть общие для четырех союзников, а какие касаются лишь одного из них и Закавказской республики. Предоставьте об этом судить нам, союзникам, между собою».

Наш ответ на