Сашка дрожащими руками сунул дневник в портфель, неуклюже пролез в щель и снова заложил ее корявой доской.

Сашка с трудом спускался по ступенькам. В ногах была какая-то дрожь и cлабость.

На третьем этаже Сашка нос к носу столкнулся с Лелькой, Катиной сестрой.

Вообще-то он этих первоклашек просто сметал со своего пути.

Он двигался прямо на них, как танк, и это уже было их личное дело — разбежаться, отскочить в сторону или попасть под танк. Он никогда на них и не глядел даже. Они все казались ему одинаковыми, на одно лицо.

Но Лелька как-никак приходилась Кате сестрой. Поэтому Сашка один раз все-таки поглядел на нее и вдруг ужасно ее пожалел.

Она была совсем маленькая, наверное, меньше всех в классе, задохлик какой-то. С острым носом и прозрачным глазами. Двух верхних зубов у нее не хватало, и Сашка от этого жалел ее еще больше. Она вечно ревела во дворе из-за всякой чепухи. Катя на это не обращала никакого внимания, даже головы не поворачивала, будто не слышала. Но у Сашки почему-то от ее рева портилось настроение.

Сашка, конечно, стеснялся утешать ее при Катьке, иногда он даже думал, что неплохо бы и ему как-нибудь обзавестись такой сестренкой.

— Ты грязный, — робко сказала Лелька.

Сашка ударил себя руками по бокам, и из него во все стороны полетела пыль. Но он только рассеянно посмотрел, как она тает в воздухе.

«На Лельке испробую… — вдруг решил Сашка. — Она подходящая… Она чему хочешь поверит. Ведь тут главное, чтобы поверили…»

— Лелька, — с трудом выговорил Сашка. У него словно язык распух. — Я сегодня пятерку по математике получил. Пятерку.

Сашка напряженно вглядывался Лельке в лицо. Ему хотелось вдолбить в нее это слово.

— Пя-тер-ку! — повторил Сашка.

Лелька посторонилась, чтобы пропустить его. В ее лице мелькнул испуг. Чего это он с ней разговаривает? Поговорит, а потом как наподдаст…

— Ой, ты… — тихо сказала Лелька и прижалась спиной к темной стене. — А я тройку по чистописанию…

Сашка бросился мимо нее вниз по лестнице.

«Поверила, поверила! — повторял он про себя, прыгая по ступенькам. — Она такая. Теперь все. Теперь у меня в дневнике пятерочка. Заполучил. Это уж точно!»

Портфель сразу показался ему тяжелее. Он словно увидел эту пятерку, огромную, золотую, прямо во весь портфель.

Ручка портфеля так и жгла ему пальцы.

Сашка пулей вылетел во двор.

Во дворе было солнечно и тихо. Мимо уха сладко и сонно пропела пчела.

Сашка вломился в кусты, хрустя ветками, продрался к самому забору. Из-под куста, шипя, вылетела худая серая кошка, держа что-то в зубах. Сашка так вздрогнул, что чуть не выронил портфель.

Голые, без листьев ветки плохо загораживали его. Конечно, его могли увидеть и с улицы и со двора. Но Сашка не стал искать места поукромней. Он упал на колени и дрожащими пальцами стал расстегивать и дергать портфель. Вытащил дневник. Пальцы были, как вареные. Толстые, нескладные. От нетерпения рот у Сашки пересох, будто он съел промокашку.

Дневник перелистывался невыносимо медленно.

Неделя.

Еще неделя. Ну же, ну! Вот!

Сашка вяло выпустил дневник из рук. Никакой пятерки не было и в помине. В дневнике по-прежнему зияла треугольная рваная дырка. От разочарования и яркого солнца слезы навернулись на глаза и потек нос. Эх!.. Чему поверил! Океру-покеру! Вот Борька умный, он бы никогда не поверил… Если бы Катя узнала, во было бы смеху!

Познакомьтесь, пожалуйста, будьте любезны! Волшебник Саша Кукушкин из пятого «А»!

Весь класс бы под парты свалился.

Дома никого не было. Сашка прошел на кухню. Тронул пальцем окоченевшие макароны на сковородке. Есть совсем не хотелось.

Прямо в ботинках лег на диван.

Как уговорить папу? Конечно, если на это дело мобилизовать маму… Но все равно, папа такие слова знает… Лучше ежа проглотить, чем их слушать.

Сашка повернул голову и в тоске укусил подушку

В папа-маминой комнате зазвонил телефон. Сашка еле сполз с дивана. Он весь разъезжался в разные стороны, как тесто.

— Саша? — спросил знакомый, немного железный голос.

— Я, Анна Семеновна, — убито сказал Сашка. Чего еще ей надо? Поставила двойку — проходи!..

— Родители дома? — спросила Анна Семеновна.

«Нажаловаться хочет», — ужаснулся Сашка.

Сашка с ненавистью представил себе ее бледное полное лицо. А ведь когда он получал пятерку, лицо Анны Семеновны почему-то казалось ему самым милым, самым удивительным на свете.

— Никого нет, ушли, — сказал Сашка.

— А когда я смогу их застать?

— Не знаю. У папы… неприятности на работе… — соврал Сашка. — У мамы… тоже… Нет, у нее приятности… К ней приезжает… ну это… брат! Она его десять лет не видела. Нет… двадцать. Она, знаете, забегалась… Не знаю,

— Жаль, — уронила в трубку Анна Семеновна.

«Жалей себе на здоровье», — со злостью подумал Сашка.

— А я хотела рассказать Виктору Николаевичу о твоих успехах… Последнее время он все волновался за математику. Ну, хорошо, ты сам расскажешь ему о сегодняшней пятерке.

— О пятерке?! — захлебнулся Сашка и сел на пол. Телефонная трубка рыбкой выскользнула у него из рук и теперь покачивалась, вращалась на перекрученном шнуре перед самым его носом.

— Саша! Саша! — замирала Анна Семеновна в трубке. Потом послышались короткие гудки.

Значит, все. Значит, так. Значит, если бы не дырка, то там была бы уже не двойка, а пятерка. Получается, что волшебство все-таки есть. Существует! Но если так… Тогда…

В дверях завозился ключ. Щелкнула и скрипнула дверь.

— Я просто забегалась… С ног сбилась… — сказала мама в передней. Голос был веселый.

Мама вошла в комнату. Папа втащил за ней две раздутые сумки.

— Встать с полу! — сказал папа.

Любит папка командовать. Никогда не скажет «встань с полу» — всегда «встать».

Сашка встал и тут же, как подкошенный, повалился на диван.

— Сашенька, телеграмму видел? — спросила мама.

Она взяла со стола какую-то бумажку и бросила Саше. Бумажка перепорхнула Сашке прямо в руки. Сашка развернул ее и прочел:

«Приезжаю пятого целую обнимаю Машу Виктора племянника Семен».

— Уж-жасно хочу видеть Семена… — с наслаждением сказала мама. — Брат все-таки, не кто-нибудь. Подумать только, десять лет не виделись, какое там, почти двадцать. Бродяга несчастный, по всему свету его носит. Наконец-то и мы дождались… удостоились… Мне, наверно, неделю надо, чтобы с ним наговориться.