потому что? Потому что самое лучше ни к кому не соваться, самое наилучшее; он спускает правую ступню с бордюра, левая рука держится за столб, спускает и левую ступню – ниже бордюра, но так, чтобы чувствовать его пяткой, какого хрена, друг, сходи, сходи и шагай, так, ладно, он переставляет вперед левую ногу, потом правую, потом левую. Кто-то тащится сзади. У меня просто голова кружится, говорит он, кружится голова. Сэмми останавливается. Ну все кругом идет, говорит он.

…

Вы здесь? Он откашливается, нет, нету их, кто бы они ни были, здесь их нету, а может, они и есть, но говорят себе, ну его на хер. Но во имя христа, друг! Исусе. Уфф. Правая нога, потом левая и все сначала, ладно, вперед, он идет по прямой, боже милостивый, друг, христос всемогущий, все путем, все путем, так и было, потому что он в порядке, правая, левая, снова правая, переставляй их, просто переставляй, все в порядке, обошелся без помощи, не нужна была, и ты обошелся; после да, после понадобится, а сейчас шагай, продолжай, отталкивайся, толкай себя ногами, потому что надо ж туда попасть, рано или поздно, шагов двадцать всего или тридцать, а он сделал десять, ну, может, двенадцать; машины-то слышно, но это не здесь, на главной улице, здесь они не ездят, нечего им тут делать, это ж тупик, не настоящая улица, никуда она не ведет

снова люди, мальчишки, мальчишки, орут что-то громкими голосами, обгоняют его, и он ускоряет шаг, чтобы не отстать от них, потом голоса стихают, подходит большой тяжелый автобус, и голоса уносятся, а он все идет, потому как раз уж он сюда добрался, друг, так теперь недолго, сюда-то добрался, и знаешь, если бы только он что-нибудь видел, вот он о чем думает, если бы просто видел хоть что-то, ну хоть чуть-чуть, хоть где он все эти улицы-то переходит

отлично, он уже на другом тротуаре, добрался, он добрался, вот так, легко и просто, без проблем, подумаешь, сложности, никаких сложностей, все просто, ладно, подходим к дому, к углу, машины справа. Машины справа, там им и место, потому что – где они ездят? По главной улице они ездят, значит, он идет правильно, хорошо, исусе-христе, это хорошо, рука на стене и давай топай, не волнуйся, голову не теряй, потому что никаких причин терять ее у тебя нету, простая игра в ладушки, ты играешь в ладушки, только и всего, только этим ты и занят, ты ослеп, ну и играешь, и ладно, друг, а бежать по улице не надо, твое дело – не волноваться, и никакой херни, никакой

ладно. Покурить бы, вот это было бы здорово. Сэмми останавливается и снова трогается в путь, потому что самое лучшее – идти, а не вставать через каждые несколько ярдов, это уж глупость, просто гребаная глупость, друг, точно тебе говорю, ты лучше иди себе, а там будь что будет, потому что, когда идешь, не останавливаясь, внутри тебя зарождается этакий ритм, и он вроде как помогает, на хер, идти и не останавливаться, не так чтобы широким шагом, но достаточным, ну просто достаточным, чтобы идти себе да идти, ты вроде как приводишь себя в такое состояние или что, и голова у тебя занята, занята вот этим самым и ничем иным, кроме правды, друг, вот как оно бывает, правда и ничего, кроме правды, и тут ты нащупываешь пустоту, но это всего лишь дверной проем, только проем, несколько мгновений в темноте, и рукам твоим на пару секунд кажется, ну все, на хер, приплыли, а потом вот она, туточки, следующая стена, прямо за проемом, теперь порядок, хорошо еще, что он позавтракать успел, фараоны покормили.

Вот и давай, одинокий ковбой, вали, э-ге-гей, Сильвер[5]

Главное, завтраком-то они не всегда кормят, это уж они там сами решают, дать тебе завтрак или не дать, иногда и не дают, так голодным и остаешься, просто голодным, так что ладно, хорошо, это тебе здорово свезло, сходил на скок, сходил на скок

Что-то вроде песенки:

сходил на скок, сходил на скок

сходил на скок, сходил на скок

сходил на скок, сходил на скок

Ранним утром в Рождество, такая, примерно, мелодия. Да какая такая, мать твою, ранним утром в Рождество? Ни кия Сэмми вспомнить не может, ни кия, ранним, мать его, утром в Рождество. Но ведь была же мелодия, точно была; а какая? Потому что мелодия была точно, это ж тебе не поговорка, не долбаный стишок, друг, не стишок, это песенка, ты ее сам же и пел; значит, должна быть мелодия. Вот же херня

штаны подтяни

и прибавь шагу, прибавь шагу

Ладно, короче говоря, с головой у Сэмми хреново, поэтому из нее всякое вылазит, необязательно хорошее. Замудохали парня, вот так вот можно сформулировать, замудохали, так что дальше тянуть эту резину смысла нет никакого. Хочешь, чтоб все по честному, так? ну, пусть все так и останется, пусть, на хер, так и останется, и нечего к нему лезть, знаю, о чем говорю; какого хрена, дайте мужику передышку, иногда самое лучшее просто принимать все как есть.

Отъебись, короче.

Вот же суки сраные, друг, точно тебе говорю, долбаные мозги, им, на хер, сразу все подавай; я же ей сердце отдал, так ей нужна еще долбаная душа; эй, ты давай, шагай, шагай, на хер; и твою мамашу тоже, шагать-то уж все умеют. Суки. Да нет. Злиться без толку, злиться не стоит. Если он еще и обозлится, это уж будет полный кошмар, точно тебе говорю, ты же видал этих мужиков, друг, ну, которые выбыли из игры, как они иногда стоят где-нибудь в людном месте, стоят-стоят, и вдруг, бабах, крыша набекрень, и они начинают реветь, орать на окружающих мудаков. Без всякой причины. И ведь никто из них зрения не терял; просто у них нервишки поехали, друг. И все, им кранты. А Сэмми у нас храбрец.

А что, справляется ведь, делает, что задумал. Так что списывать его еще рано все-таки. Да, мерекалось ему то да се, но не так уж и много, не так уж, если подумать. Он вроде как ждал этого, ну и опять же, когда оно началось, сразу и прекратил. Знавал он когда-то одного малого…

Какого хера, шутишь ты, что ли? да он таких сотни знал, целые сотни: мужиков, которые все держали в себе, держали, пока их не пробивало, таких в любом дурдоме навалом. Только тот малый жил не в дурдоме, а в общежитии, ну то есть, так оно называлось

Да ну их в жопу, друг, истории, истории, жизнь полна историй, они для чего нужны – чтобы помогать выпутываться из неприятностей, когда ты по уши в дерьме, тут они и приходят тебе на выручку, че мы еще в жизни узнаем? Истории, у Сэмми их полна башка, он в свое время всяких козлов повидал; не то чтобы он такой уж старый, нет, ему всего тридцать восемь, просто он выглядит старше своих лет, такая уж у него жизнь; да, если раскинуть мозгами, такая у него жизнь

в общем, не хуже, чем у любого другого долдона. Ничуть не хуже. Ты просто сражался все время, вот чем ты занимался, друг, все время сражался, а что ты еще мог делать? Да ничего. Если подумать, так ничего. Много ли тебе надо-то. Покурить бы, это да, покурить смерть как хочется. Эти мудаки, решившие, будто он пропившийся ханыга, здорово промахнулись. Ни хера они не поняли; ему даже мысль о выпивке, друг, в голову не приходит, ему бы покурить и все, только посмолить; ну да ничего, если не удастся разжиться сигаретой, значит, придется дотянуть до времени, когда удастся, и все будет нормально, покурит и сразу об этом забудет, так оно всегда и бывает, хочешь чего-нибудь, ну сил нет, а получишь и сразу думать о нем забыл, о том, как тебя желание распирало, забываешь и все, получил свое и выкинул из головы. На веки вечные. И даже не вспомнишь никогда – до следующего раза.