Каждое цветное пятно и линия передавали отрывки песен. Они оказались такими сложными, что для их обозначения не хватало обычных чёрных точек. Цветные пятна покрывали большую часть нотного стана, разные звуки летели вместе в каждом такте.

Сложнее всего выглядела музыка горбатых китов: на нотном стане прихотливо танцевали самые разные цвета и формы. Пение большинства китов оставалось на одних и тех же линиях нотного стана, там почти не было беспорядочных скачков и пестроты. Как будто большинство видов обходилось небольшим набором инструментов, тогда как горбачи предпочитали большой симфонический оркестр. Их ноты снова и снова переливались оранжево-розово-пурпурно-ало-синими потоками, и вдруг киты обрывали их, чтобы перевести дух и начать новую песню коротким всплеском звуков.

В статье была даже запись нот для Синего-55. Некоторые цвета повторяли оттенки других китов, но стояли выше на нотном стане и в другой последовательности. Его пение было раскрашено в сине-пурпурно-алые тона и заканчивалось пучком волнистых линий. Иногда эти линии были синими, иногда алыми или пурпурными. Но каждый раз он завершал музыкальную фразу этими линиями, прежде чем начать новую.

Та же форма, другие цвета. Как стихи у дедушки: та же форма руки, но другие жесты. Личные поэмы Синего-55.

Ноты на странице переплетались с планами, которые я начала обдумывать по пути к Венделлу, когда решила воспользоваться его пианино.

В сети я нашла сайт со списком музыкальных инструментов и частотой воспроизводимых ими звуков. Оказалось, что такая низкая частота, как 25 Гц, воспроизводится очень немногими инструментами. Хотя для китов она считается высокой, для человека она низкая. Такой звук можно получить на тубе и басовом тромбоне. И ещё на клавесине – чем бы ни была эта штука. Ещё были валторна и фагот, тоже звучавшие достаточно близко. Я зашла на нужный сайт в компьютере, чтобы распечатать список и ноты.

Ноты с песней Синего-55 я прикрепила на стену рядом с его фото. Песня отличалась от всех остальных, и никто не мог её понять. Но она принадлежала ему. Может, на плоской бумаге она выглядела неточно, как дедушкины стихи. Ведь чтобы петь, киту необходимы пространство и объём.

* * *

Пока я не пошла в третий класс, мне приходилось отсиживать уроки музыки вместе со всеми. По расписанию нам полагалось менять дополнительные занятия: физкультура – библиотека – музыка – рисование. Из библиотеки в музыкальный класс меня уводили чуть ли силой. На рисовании я могла изобразить то, чего не имела возможности сказать. С физкультурой тоже можно было разобраться. Но на уроке музыки мне оставалось лишь любоваться потолком, пока остальные учили ноты, или что там ещё учат, или переводили слова песен с мистером Чарльзом. В тот день, когда учительница раздала нам флейты, я попросила маму забрать меня оттуда. При всем желании играть на флейте я бы не смогла. И с той поры вместо музыки у меня был дополнительный час в библиотеке.

И вот как бывает: я заканчиваю шестой класс и стою перед дверью с табличкой: «Музыкальный класс». Ещё с утра я попросила преподавателя музыки, мистера Рассела, обсудить со мной мой проект. Он пообещал уделить мне время после уроков.

Перед тем как открыть дверь, я подняла руку и коснулась компаса с китом, который теперь висел у меня на шее. Как только я вернулась в тот день от мистера Гуннара, первым делом полезла в шкатулку с украшениями в поисках золотой цепочки. Все оказались или короткими, или не того цвета – кроме той, на которой висели кнопки от «Зенита». Я расстегнула замочек и пропустила цепочку через кольцо на компасе. Застегивая её, я думала: нашёл ли путь домой тот капитан, которому принадлежал когда-то этот компас?

На доске в классе у мистера Рассела было написано: «Я сегодня дежурный по автобусу. Вернусь, как только его отправлю». Дожидаясь учителя, я рассматривала висевшие на стене изображения музыкальных инструментов. Из кармана я вынула свой список названий с частотами звука и провела пальцами по кнопкам на картинке с тромбоном. Возможно, человек, который знает, как на них нажимать и извлекать звуки, мог бы получить такие ноты, которые услышит Синий-55.

Чтобы дать мне знать о своём присутствии, мистер Рассел махнул рукой передо мной и произнёс:

– Чееем моооогуууу быыыыыть пооолееезееен?

Обычно такая нарочито растянутая фраза меня бы рассердила, но мне слишком не терпелось приступить к выполнению задуманного. Я протянула мистеру Расселу свои записки вместе с нотами пения Синего-55. Внизу страницы я приписала: «Я хочу записать песню для этого кита». Он сел за кафедру, просмотрел все записки, затем вернулся к началу и перечитал их ещё раз. Я даже не замечала, что нервно барабаню пальцами по столу, пока он не посмотрел на мою руку.

Когда он собрался отвечать, я подала ему маркер и показала на белую доску.

«Очень любопытно, – написал он. – Я могу кое-что скомпоновать для тебя с учениками из школьного оркестра. Человеку это вряд ли понравится, зато для кита может прозвучать как суперхит».

Он рассмеялся.

«Спасибо, – написала я красным маркером. – Когда можно будет забрать запись?»

В комнату уже входили ученики с инструментами в футлярах.

«Завтра после уроков? – написал он. – На это не потребуется много времени: играть придётся всего несколько нот, просто не так, как мы привыкли».

Превосходно. Получив файл с записью звуков, я выполню самую сложную часть плана. Мой замысел начинал осуществляться.

Я улыбнулась и крупно написала на доске «СПАСИБО!», прежде чем уйти.

Мистер Рассел не стал выспрашивать, в каком из классов я занимаюсь этим проектом. И имеет ли он вообще отношение к школе. Тем лучше. Для меня он был важнее любых уроков.

* * *

Ученики, которым предстояло исполнять песню для кита, заняли свои места в музыкальной комнате. Но бо́льшая их часть расселась вдоль стен в качестве слушателей. Даже самые низкие звуки скрипок, кларнетов и тромбонов были слишком высоки для Синего-55. К моему удивлению, тубу тоже забраковали. Это был один из инструментов в составленном мной списке, и он мог бы воспроизводить достаточно низкие звуки для Синего-55. Но мистер Рассел сказал, что предложенные мною ноты слишком сложные и у него нет учеников, которые смогли бы правильно исполнить их на тубе. То есть требовалось нечто более серьёзное, чем простое умение нажимать на нужные клавиши и вовремя дуть в трубу, как мне казалось раньше.

«Потом я покажу тебе, как воспроизводить эти звуки на телефоне или планшете», – торопливо написал он.