Оренцио открыл было рот, чтобы возразить, но Паскаль его опередил:

– Разумеется, нет! Пожалуйста, можете приехать попозже, когда она проснется, и спросить все, что вам хочется, но сейчас я ее беспокоить не позволю. Она больна.

Гвальфредо криво усмехнулся из-под усов:

– Ты знаком с синьором Пелле? Он из туристической гильдии.

– Нет еще. – Паскаль попытался встретиться с незнакомцем взглядом, но это было делом нелегким: щелочки глаз синьора Пелле почти скрывались за складками мясистых щек. Даже серебристый плащ не мог смягчить контуров мощной фигуры.

– За вполне разумную плату туристическая гильдия предоставляет услуги всем приличным отелям на побережье. Транспорт, рекламу, защищает их интересы в муниципальном совете…

– Sicurezza, – подсказал синьор Пелле скрипучим басом.

– Да-да, синьор Пелле, благодарю вас, – ответил Гвальфредо. – И безопасность, разумеется, обеспечивают. – Усы-щетка приподнялись еще выше. – Охрану.

Паскаль не стал спрашивать, от кого именно синьор Пелле собрался его защищать. Понятно, что от самого синьора Пелле.

– Мой отец о вас ничего не рассказывал. – Юноша проигнорировал предупреждающий взгляд Оренцио. Паскаль уже давно пытался разобраться в тонкостях бизнеса по-итальянски. Часть поборов можно было смело не платить, а часть нужно было платить обязательно, но вот как узнать, которая какая?

Гвальфредо улыбнулся:

– И папаша твой платил, а как же. Годовой взнос, ну и так, небольшой налог на проживание иностранцев за каждую ночь. Только мы этот налог с него до сих пор не брали, потому как не думали, что тут бывают иностранцы. – Гвальфредо пожал плечами. – Десять процентов. Ерунда. Многие отели перекладывают этот расход на плечи клиентов.

Паскаль прокашлялся.

– А если я не заплачу?

Гвальфредо тут же перестал улыбаться. Оренцио снова поднял голову и выразительно посмотрел на товарища. Паскаль сложил руки на груди, чтобы не было заметно, как они дрожат.

– Если вы мне покажете документы на этот налог, я с удовольствием его заплачу.

Гвальфредо несколько секунд молчал, потом рассмеялся и обернулся к Пелле:

– Синьор Турси хочет увидеть бумагу!

Пелле медленно шагнул вперед.

– Ну ладно, – Паскалю было ужасно стыдно, что он так легко сдался, – не нужна мне бумага.

Нет бы подождать, пока этот громила хотя бы еще шаг сделает. Надо же, какой он трус! Паскаль оглянулся на окна американки – не заметила ли она его позора.

– Я сейчас вернусь, – сказал он.

Юноша начал взбираться по ступеням обратно в отель. Щеки его пылали, так стыдно ему не было еще никогда. В кухне ждала тетя Валерия. Она явно все видела.

– Tia, – спросил Паскаль, – отец что, правда этому Гвальфредо платил?

Валерия, которая Карло всю жизнь терпеть не могла, только фыркнула:

– Конечно!

Юноша прошел в свою комнату, пересчитал деньги и снова начал спускаться кпристани, по дороге стараясь успокоиться. Когда он вернулся, Гвальфредо и Пелле смотрели на море, а Оренцио сидел на палубе с независимым видом.

Паскаль дрожащей рукой отдал бумажки. Гвальфредо похлопал его по щеке, как маленького ребенка:

– Мы вернемся позже и поговорим с ней. Тогда и решим, сколько ты нам должен.

Паскаль снова покраснел от злости, но промолчал. Гости вернулись на яхту, Оренцио отчалил, так и не взглянув Паскалю в глаза. Мотор несколько секунд покашлял, но потом все-таки завелся, и яхта с урчанием пошла вдоль берега в обратном направлении.

Паскаль сидел на пороге гостиницы и переживал. Рыбаки сегодня ночью все ушли в море, надеясь при свете полной луны выловить как можно больше рыбы. Паскаль прислонился спиной к перилам, которые недавно соорудил на крыльце, закурил и начал перебирать в памяти детали разговора с Гвальфредо и Пелле. Он как раз воображал, как смело он мог бы им ответить («Вот твои деньги, а теперь засунь свой длинный язык приятелю в грязную жопу, Гвальфредо»), когда пружины входной двери тихонько скрипнули. Юноша обернулся. Рядом с ним стояла она – прекрасная американка в узких черных брюках и белом свитере. Прямые светло-каштановые волосы рассыпались по плечам. В руках у нее была пачка машинописных листов.

– Можно я с вами посижу? – спросила девушка.

– Да, мне будет честь, – ответил Паскаль. – Вам лучше, нет?

– Спасибо, гораздо лучше. Просто надо было поспать. Можно?..

Американка протянула руку, и Паскаль даже сначала не понял, чего она хочет. Наконец до него дошло. Он порылся в карманах, нащупал сигареты и протянул одну девушке. Зажег спичку. Слава богу, руки больше не дрожали.

– Спасибо, что говорите со мной по-английски, – сказала американка. – По-итальянски у меня не очень получается.

Она прислонилась к перилам и глубоко затянулась.

– Ох! Как мне этого не хватало! – Она повертела в пальцах сигарету. – Крепкие!

– Испанские, – ответил Паскаль. Больше говорить было не о чем. Наконец он придумал: – Скажите, вы правда сюда ехать, в Порто-Верньона? Не Портовенере? Не Портофино?

– Нет, сюда. У меня тут назначена встреча. Это он так решил. Надеюсь, он завтра приедет. Я слышала, городок у вас очень тихий? И уединенный?

– Да! – энергично закивал Паскаль, дав себе зарок посмотреть значение слова «уединенный» в отцовском словаре. Он очень надеялся, что оно переводится как «романтичный».

– Ой, совсем забыла! Я это у себя в комнате нашла, на письменном столе.

Девушка протянула Паскалю пачку бумаги. «Улыбка небес», – было написано на титульном листе. Первая глава романа, над которым работал здесь второй и единственный до сих пор американец, постоялец отеля, писатель Алвис Бендер. Каждый год он привозил с собой пишущую машинку, пачку бумаги и две недели пьянствовал, а иногда писал. Он оставил копию первой главы Паскалю и его отцу, хотя им нелегко было разобрать английский текст.

– Кусок книги, да? – сказал Паскаль. – Американец. Писатель. Он приезжий к нам. Каждый год.

– Как вы думаете, он не будет против? Я с собой ничего почитать не взяла, а у вас тут все книги на итальянском.

– Я думаю, нет, не будет.

Она пролистала страницы и положила стопку бумаги на перила. С минуту юноша и девушка молча стояли на крыльце и смотрели, как дрожат на воде две цепочки огоньков – отражение фонарей на рыбацких лодках.

– Великолепный вид! – сказала она.

– Ммм, – промычал Паскаль и вдруг вспомнил слова Гвальфредо – о том, что этой женщине тут не место. – Пожалуйста, – сказал он, – я бы хотел знать, как ваш постой? – Она не ответила, и он пояснил: – Вы получаете удовлетворение, да?