«Ты просто заворожил ее своей ностальгией, вызванной отъездом из Сан-Франциско», – сказал он себе.

Подходящее объяснение. Эмоции и сантименты не играли значительной роли в его обыденной жизни, но в тот день именно эти чувства застали его врасплох. И в душе пробудились другие, дремавшие до сей поры в ее глубине, неведомые ему ранее ощущения.

Фантастика? Влюбленность? Нет, конечно!

Но все же, произнося какие-то слова перед камерой, Джеффри то и дело посматривал на нее и вновь словно отдавал молчаливый приказ: «Не уходи!» Как только съемка закончится, он поговорит с ней. А потом поедет в Лос-Анджелес.

«Не уходи! – снова и снова мысленно просил он эту прекрасную женщину с глазами цвета лаванды. – Оставайся на месте, чтобы я мог поздороваться и попрощаться с тобой!»

Джулия не двигалась. Она по-прежнему сидела на траве, хотя зимнее солнце уже село, забрав с собой нежное тепло и прислав на землю холодный ветерок. Приблизившись к ней, Джеффри обратил внимание, что она была еще более красивой и привлекательной, чем ему показалось сначала, но менее изысканной. На ее мешковатых джинсах не было даже фирменной этикетки. Ее бледно-желтая хлопковая блузка выцвела от частых стирок, голубой джемпер был изрядно поношен, к тому же он был не шерстяной. У этой женщины не было элегантной сумочки от Гуччи или Коача; надо сказать, у нее вообще не было ни сумочки, ни жакета. А на коленях она держала книгу, правда, он не мог разглядеть ее названия. Книга, как и ее одежда, была потрепана, переплет кое-где протерся до картона.

– Привет! Меня зовут Джеффри, – представился он.

– А меня – Джулия.

Порыв ветра разметал ее черные волосы, и их длинные пряди закрыли глаза и губы. Пальцы Джулии дрожали, когда она убирала волосы с лица.

– Ты замерзла?

– Немного, – призналась она, хотя на самом деле дрожала с того самого мгновения, когда ее глаза встретились с его синими глазами, а это было еще задолго до заката солнца.

– Хочешь пойти куда-нибудь согреться? – «Например, в «Северную Калифорнию»?» – мелькнуло у него в голове.

Джеффри напомнил себе, что хотел лишь поздороваться и попрощаться с этой женщиной, чтобы увериться в том, что странные ощущения ему почудились. Однако это было не так. Ее необычные глаза, тихий голос, поношенная одежда, кажется, навсегда запали в его сердце.

– Да. Спасибо.

– «Джен Эйр», – прочел Джеффри название ее книги. – Твоя любимая?

Джулия кивнула. Она была горда признаться, что замечательный роман был ее любимым. Горда и рада. Сильная, терпеливая Джен и красивый, беспокойный Рочестер стали ее лучшими друзьями. Джулия едва не сказала Джеффри, что это не она так истрепала книгу – она сама никогда не поступила бы так с друзьями! – несмотря на то что много раз читала знаменитый роман. Другие читатели испортили книгу, не заботясь о переплете. Но именно благодаря их беспечности и неаккуратности книга попала в лавку букиниста и стоила так мало, что Джулия смогла позволить себе купить ее.

– Вот. Накинь это, – промолвил Джеффри, набрасывая на ее худенькие плечи свою куртку. – Итак, может, выпьем чего-нибудь? Горячего рома, например? Или кофе по-ирландски?

«Он думает, что мне не меньше двадцати одного года», – со страхом, смешанным с волнением, подумала девушка.

– Кофе будет достаточно.

– А как насчет тушеной рыбы? Думаю, это блюдо как раз для сегодняшнего дня.

«Чаудер-Хаус» на рыбацкой верфи послужил укрытием для всех, кто спасался от внезапного холода зимних сумерек. Популярный ресторанчик был полон, но Джулия с Джеффри видели только друг друга и не замечали никого вокруг. Они сидели в отдельном уголке, отгороженном деревянной перегородкой, которая была испещрена инициалами юных влюбленных; их ноздри щекотал теплый аромат свежеиспеченного хлеба; их головы шли кругом от духоты ресторана и от того, что они были вместе.

– Так ты актер, – тихо проговорила Джулия.

Судя по ее тону, она была не очень-то уверена в этом. Девушка решила, что ее новый знакомец принадлежит к этой среде, потому что видела, как его снимали и как он говорил перед камерой. Может, он даже известный киноактер. Если бы у нее бывали деньги на кино, она бы точно знала это.

– Ты правда не знаешь, кто я? – ласково спросил Джеффри, не желая смущать ее. Он был доволен, что она не из числа его поклонниц.

– Нет, извини, пожалуйста. Я не знаю, кто ты.

– Последние четыре года я работал репортером на четвертом канале. Недавняя съемка была для меня последней в Сан-Франциско. В понедельник я начинаю работать в Лос-Анджелесе. А ты? Ты живешь здесь?

– Я живу в Беркли, – ответила она и, помолчав мгновение, добавила извиняющимся тоном: – Я не смотрю телевизор.

В крохотном домике в Беркли, где Джулия жила со своей тетей Дорин, был телевизор, но он стоял в спальне тетки, а потому был недоступен девушке.

«Итак, ты не смотришь телевизор и газет наверняка тоже не читаешь». За последние несколько недель все газеты Бей-Эреа поместили материалы о нем, не забыв упомянуть его отличную учебу в Стэнфорде, его головокружительную карьеру на четвертом канале, многочисленные награды за журналистскую деятельность, компанию, в которой он собирался работать в Лос-Анджелесе, и, разумеется, его высокое происхождение…

Джеффри Кэбот Лоуренс был богат. К своей древней родословной, богатствам и многочисленным привилегиям он, как и многие представители знати, относился легко. Джеффри нес на себе весь этот груз с непринужденной элегантностью, словно плащ, переброшенный через руку и прихваченный на случай дождя. Впрочем, внимательно присмотревшись к этому плащу, можно было заметить, что сшит он из лучшей ткани у первоклассного портного, так же как при ближайшем рассмотрении сам Джеффри демонстрировал прекрасные манеры, отменный вкус и любовь ко всему дорогому и редкому.

Его привлекательность, элегантность и стильность объяснялись легко: Джеффри был аристократом. И дело тут именно в происхождении, а не в деньгах. Несмотря на это, Джеффри сам зарабатывал себе на жизнь и не щеголял своей голубой кровью. Этот богач, баловень судьбы мог бы вообще жить в праздности, но он предпочел выбрать собственный путь и добиваться успеха собственными силами. Узнав обо всем этом, его наиболее преданные поклонники удвоили свои восторги.

Почти все жители Бей-Эреа, читающие газеты и смотрящие телевизор, знали все о Джеффри Лоуренсе.

А вот Джулия – нет.

– Так, значит, ты – знаменитость? – спросила она, вспомнив, какая толпа желающих получить автограф собралась вокруг него после съемок.

– Не совсем. Скажем, у меня есть некоторая местная слава.

– Но ты непременно станешь знаменитым.

– Да, надеюсь, если мне удастся выполнить намеченное. Однако слава меня не интересует.

– Только мечты?

– Да, – прошептал Джеффри, дивясь ее словам. Он и в самом деле мечтал и был в душе романтиком, хотя все вокруг всегда думали, что в голове у него – только мысли о карьере, а не какие-то там грезы. И вот она спросила: «Только мечты?»