Он вспомнил до боли милую улыбку Люси Каннингем, представил, как она слегка хмурится, пытаясь сосредоточиться, когда он вводит в упражнения нечто новое, и внезапно ему захотелось сесть в машину и помчаться куда глаза глядят. Усмехнувшись, Тео повалился на траву, потом вытянулся на спине и уставился на облака. Ему нравится Люси Каннингем. Он хочет, чтобы она была счастлива. Вот в чем все дело!

Тео мысленно посмеялся над собой, ясно сознавая, что включил Люси в тот длинный список дел, которые он не может себе позволить провалить!

Он услышал, как щелкнул запор калитки, и увидел подошедшего Бадди, который смотрел на него сквозь толстые стекла очков.

– Сегодня вечером опять китайская кухня? – Тео сделал над собой усилие, чтобы кивнуть.

Бадди протянул руку и помог Тео встать. Они вместе зашагали к дому.

– Ты совсем без сил из-за той толстой хорошенькой девушки, которую показывали по телевизору?

Тео обнял Бадди за плечи и рассмеялся. Пускай тесты показывают, что способности его шестнадцатилетнего брата на уровне третьеклассника, но от него почти ничего не могло ускользнуть.

Кабинет магистра по социальной работе доктора наук Дорис Неман

– Должна сказать, что перемены в тебе уже очевидны. Как ты себя чувствуешь?

Люси погладила свои плечи и провела ладонями по бедрам.

– Странно. Долгое время я ощущала себя головой, которая ходит по миру, и ничего не чувствовала ниже подбородка. Я не знала, как передвигаюсь из пункта А в пункт Б. Это имеет какой-то смысл?

– Имеет.

– Ну а теперь я знаю, что у меня нормальные ноги. Иногда смотрю на себя вниз на эллиптическом тренажере и думаю: «Надо запомнить! Это мои ноги!» То же самое с руками, спиной и плечами, я словно просыпаюсь после долгого сна.

Дорис это записала.

– А как насчет эмоций?

– Перехожу от эйфории к панике.

– Понятно.

– Паника, когда люди говорят о моем теле так, словно я глухая. Эйфория, когда я вижу, как на мне висит одежда, даже после того как я уже два раза ее ушила.

– А как дела с Тео?

Люси сжала губы и бросила взгляд на одетых в кимоно женщин, чтобы собраться с духом.

– Нормально. Хорошо. Отлично.

– Ты…

– Нет, я ему не сказала, что запала на него. Это неудобно. Что, если я случайно выболтаю свою фантазию со сдобным печеньем? Как я из этого выпутаюсь?

Дорис вопросительно подняла брови.

– Знаете, совсем не важно, какого именно сорта это печенье. Важно то, что он голый и что в этом участвует какой-то сорт печенья.

Дорис заморгала.

– Я просто вожу вас за нос, доктор Леман. – Люси нарочито широко улыбнулась ей. – Иногда меня беспокоит, достаточно ли мои проблемы причудливы для вас? Я прихожу сюда неделя за неделей, простая девушка из Питсбурга, которая десять лет назад разделась перед неподходящим мужчиной, уничтожила футбольную династию колледжа и вынудила съемочную группу программы «60 минут» разбить лагерь на газоне у ее родителей. Я беспокоюсь, что вам со мной скучно.

Дорис улыбнулась:

– Я бы многое отдала, чтобы все мои пациенты были такими же скучными.

– Уйди. Оставь меня в покое. Ты меня раздражаешь. – Тео присел на край постели. Держа кофе в одной руке, другой погладил тонкие светлые волосы брата.

– Тебе пора вставать, Бадди. Мне нужно отвести тебя к тете Вив, а она потом отвезет тебя в школу.

– Уходи.

Бадди рывком натянул на голову одеяло, задев при этом руку Тео. Кофе расплескался, а кот Нортон прыжком поспешил удрать в безопасное место. Увозить Бадди из дома ранним утром по будням с течением времени становилось не легче, а все сложнее.

Уже не в первый раз Тео спросил себя, стоит ли сотни долларов эта борьба.

– Нам надо спешить, Бадди. Меня ждет клиентка. – Из-под одеяла донеслось приглушенное:

– Еще одна девушка, которая тебя любит?

– Вставай, Бадди.

– Ты все еще скучаешь по Дженне? Почему ты ей разонравился? Потому что ты уже не доктор?

Тео привык к прямым вопросам Бадди, но он еще не совсем проснулся и оказался более уязвимым, чем был бы часом позже. Он смыл глотком кофе грусть, которая иногда охватывала его при мысли о Дженне.

– Да, иногда я все еще скучаю по ней. А теперь вставай.

– Отстань.

– Мне не нравится твое поведение.

– Уходи.

Тео посмотрел на часы. Положение становилось отчаянным.

– Послушай, Брайен. Если я вернусь в медицинский колледж, мне понадобится твоя помощь, поэтому давай потренируемся уже сейчас. Мне нужно встретиться с клиенткой. Вставай.

– С той смешной толстой леди с телевидения?

– Да. С ней. А теперь вставай.

– Нет!

– Мы можем на ужин купить стейки.

– Встаю. – И Бадди вынырнул из-под одеяла и чуть не свалил с ног Тео, когда уже полностью одетый бежал через комнату к своим кроссовкам.

Тео покачал головой и рассмеялся. Его снова провел подросток, у которого ай-кью предположительно был в два раза ниже, чем у него самого.

Уголком одеяла Тео промокнул кофе на своих рабочих шортах и воспользовался моментом, чтобы окинуть взглядом комнату Бадди, прислушиваясь к обычному утреннему мурлыканью, доносящемуся из ванной.

Комната выглядела так же, как комната любого подростка. Компьютер на столе. «МР-3»-плейер и наушники, небрежно брошенные на пол возле туалетного столика. Одежда, вываливающаяся из корзины с крышкой. Спортивные афиши на стене с изображением Ланса Армстронга, Мариан Джонз и Майкла Фелпса.

Но коллекция призов и медалей, окружавшая Тео в этой комнате, не была обычной. К пробковой доске, тянущейся вокруг всей комнаты, было пришпилено множество лент и медалей. Десятки призов стояли на низкой полке над письменным столом, на них было выгравировано «Брайен Редмонд». Хотя со своего места Тео не мог прочитать мелкий шрифт на каждом из них, он хорошо знал, за что они получены. По плаванию, сто метров баттерфляем и сто метров вольным стилем. По легкой атлетике, прыжкам в длину, марафону и пятиборью.

Эти призы были получены на школьных соревнованиях, соревнованиях района и штата, а также на международных играх прошлого года. Они отражали достижения в спорте за восемь лет мальчика, который через шестнадцать лет после Тео появился на свет с синдромом Дауна.

Взгляд Тео остановился на аккуратно вышитом крестиком лозунге. Помещенный под стекло и красиво обрамленный, он висел на стене над кроватью Бадди. Эту вещь их мать подарила сыну за несколько месяцев до смерти. То была клятва участника Специальной олимпиады, вышитая изящным курсивом: