– Твердислав Михайлович, отводи людей, отводи!!!

Мой отчаянный крик, как кажется, заглушает рев раненых людей и животных. Но когда я уже вновь хотел затрубить в рог, на грани слышимости вдруг различил знакомый голос воеводы:

– Мы прикроем! Третий раз стрельнем и тоже отступим!

Что же, раз так… Прикрытие нам действительно не помешает – вои Кречета только вступили на берег, а мои вои буквально на руках тащат нескольких раненых. Заготовленные волокуши дожидаются нас только на границе леса, а до него ведь еще нужно успеть добежать!

Так что пускай порубежники нам помогут…

Проходит всего пара-тройка минут заполошного бега, а я уже едва ли не выбился из сил! Тяжело хрипя и в очередной раз стерев стекающий в глаза пот со лба и бровей, я замираю на месте – осмотреться и хоть немного восстановить дыхание.

Что же, с отарами овец и лошадьми получилось вполне успешно! Конные дружинники Захара Глебовича обогнули скотину по льду и успели отогнать ее на полверсты – так, что хвост колонны теперь уже едва ли не теряется из вида. А остальные гриди, вставшие на лыжи, также отступают к лесу – довольно спешно, метрах в трехстах впереди нас. Если что, на помощь поспеют, но лучше бы этого «если что» не случилось…

Обернувшись к противнику, я замер в предвкушении – ворог уже практически поравнялся с полоской «чеснока», разбросанного в снегу у берега! Всего пару мгновений спустя первые всадники добрались до рогулек – и вновь раздалось оглушительное лошадиное ржание, вновь на снег валятся скакуны с отчаянно кричащими наездниками!

Вот только на берегу полоса преграды вышла заметно уже, и усеяна она «ежами» не столь густо. Не менее половины следующих впереди тургаудов сумели прорваться сквозь нее без потерь, хоть и замедлились… Но в следующую секунду в них ударил третий залп арбалетных болтов! После чего вои Твердислава Михайловича спешно встали на лыжи и устремились к лесу…

– Поспешим, братцы, нужно быстрее уходить!

Вновь несколько минут заполошного бега – и вот спасительная полоса деревьев уже в двадцати шагах от нас… Но, в очередной раз обернувшись, я замечаю, что монголы, после непродолжительного замешательства сумевшие миновать линию «ежей» (пусть и не без потерь!), уже практически нагнали елецких ратников! Несколько порубежников пали, сраженные стрелами, да не менее десятка воев сгинуло под копытами, саблями и копьями тургаудов, пытаясь помочь своим раненым, а в итоге принявших смерть в одиночку… И хотя нас с ельчанами разделяет метров сто двадцать от силы, ханские телохранители догонят их вдвое быстрее, чем те поравняются с лесом…

– Эх, братцы, еще чуть-чуть поднажать вам…

Тихо проговорив это себе под нос, я закричал уже гораздо громче:

– Вои! Раненых – на волокуши! Остальные – приготовить луки! Бьем бронебойными, навесом, на полтораста шагов! Как только наши приблизятся, отрезаем их от погони!

Дружинники Кречета, только-только поравнявшиеся с нами, также замирают на месте, вытягиваясь в одну линию и изготавливаясь к стрельбе. Вот он, момент истинной проверки мужских душ и сердец! Замерев на месте, мы ведь и сами подставляемся… Сложно это – вновь рисковать собой, когда спасение столь близко! Но никто не дрогнул, не попытался трусливо отступить в дубраву… Не зря говорят – русские своих не бросают! Видать, издревле эта святая истина была известна нашим воинам!

– Бей!!!

В воздух кучно взмывает под сотню стрел, и, описав широкую дугу, они градом хлестнули по вырвавшимся вперед тургаудам. Наземь падает немного поганых, может, всего десяток, но это весь десяток панцирных всадников, едва не настигших наших соратников… Да и густо впившиеся в снег стрелы – какое-никакое, а препятствие для монгольских лошадей…

– Бей!!!

Очередной залп бронебойных даров смерти уже гуще врезается во врага. Потери монголов растут, заставляя их замедлиться и даря драгоценную фору нашим соратникам, но и в ответ уже летят вражеские срезни. Пока, правда, неприцельно – перед нами падают… Но это же и хорошо – ведь поганые покуда оставили в покое дружинников Твердислава Михайловича!

– Бей!!!

Очередные вырвавшиеся вперед гвардейцы падают наземь, пронзенные двумя-тремя стрелами вместе с лошадьми, и это становится последней каплей, охладившей пыл степняков. Играет нам на руку и то, что совсем близко к лесу татары свой скот не подводили, и здесь снег не вытоптан… Что заставило тургаудов поневоле сбавить темп! Часть наездников уже и вовсе замерли на месте, правда, натягивая при этом тетивы своих биокомпозитов…

– Щиты!!!

Сам я едва успеваю перехватить свой собственный из-за спины да кое-как закрыться им, одновременно присев: так меньше шансов, что срезень зацепит незащищенную ногу. Моему примеру следуют и прочие вои – как раз вовремя! Сверху на сотню густо посыпались монгольские стрелы…

В этот раз мне крепко везет – ни один дар смерти не угодил в щит и даже не упал рядом. А выглянув из-за кромки щита, я обнаружил, что преследующие нас вороги замерли, а большинство их и вовсе разворачивает лошадей к реке – видно, вспомнили, что скот их угнали… Но самое главное, ельчанам осталось добежать до леса всего с полсотни шагов, и ханские телохранители их уже никак не нагонят!

– Все, братцы, отходим к деревьям! За ними укроемся – вороги не достанут! А мы сами поганых теперь и из чащи достанем!

Наколов кусок наполовину пережаренной, наполовину сырой баранины на нож, я с некоторым усилием оторвал от него зубами небольшую часть, после чего с легкой грустью понял – все, больше не могу. Это вам не замаринованный с минералкой, долькой лимона да лучком, наструганным полукольцами и едва ли не равным мясу по весу, солью и специями шашлык, приготовленный на покрывшихся седым пеплом углях! Его действительно можно есть, пока совсем плохо не станет… И не верченое мясо, что русичи доводят до ума на небольшом огне, равномерно пропекая со всех сторон (сама технология исполнения, кстати, очень близка к курам гриль или заготовке начинки для шавермы). Но все же, когда вечером мы наконец встали на привал, догнав всадников Захара Глебовича, первые порции зажаренных целиком на кострах бараньих туш пошли диво как хорошо! Ибо вкус обуглившегося сверху и практически сырого внутри мяса, что каждый посыпал солью из собственного кисета (хотя у кого запаса не нашлось, с тем соратники без вопросов поделились) – м-м-м, тогда казалось, что это вкус победы! А если учесть, что все мы с утра не жрамши, то первый восторг по поводу этого кулинарного «шедевра» был вполне логичен…

Но съев уже столько, сколько мой желудок в принципе смог принять, я сбросил надкушенный кусок в снег. Неслыханное расточительство в обычный день! Но в том-то и дело, что трапеза сегодня как раз и необычная – когда ведь еще придется перебить столько скотины да есть до отвала, покуда плохо не станет?!

Впрочем, трапезы ведь могло и не быть. Днем все вполне могло пойти по худшему сценарию…