От третьей атаки подлетевший слева тургауд от всей души приложился ребристой булавой-перначом! – воевода закрылся щитом, тут же хрустнувшим от тяжелого попадания стальных перьев. Пронзило болью левую руку витязя! А тут еще и справа обрушился на русича крюк чжиды, мгновенно впившийся под броневые пластины с тыльной стороны плеча и с силой потянувший воина из седла… Но лихого монгола с перначом спустя мгновение спешил таранный удар русской рогатины, а древко чжиды у самого крюка воевода сумел подцепить саблей, послав Воронка вперед. С трудом отклонив копье противника, смельчак еще сильнее поддал шпорами верного жеребца – вперед, только вперед! Пока не погас таран сотни дружинников, ломят они врага! А как только завязнут, так поганые по очереди каждого гридя из седла стащат, да на земле и добьют…

Будто в прозрачную воду смотрел Захар Глебович: протаранив голову колонны, смяв, стоптав несколько десятков ханских телохранителей, клин русичей увяз в многосотенной массе бронированных степняков. И тут уж сеча пошла на равных, грудь в грудь! Как бешеные, рубятся гриди, молниями сверкают на солнце их клинки, стремительно падают на шеломы ворогов узкие секиры-чеканы! Валятся на лед из седел залитые кровью тургауды, но и поганые стаскивают чжидами дружинников из седел… В упор стреляют в лица русичей монгольские лучники, буквально с пяти шагов, из-за спин соратников, да столь же часто мелькают верткие степняцкие сабли и палаши!

Сила силу ломит, но больше сил-то у ворога…

Недолго длилась сеча – может, полчаса, может, чуть больше. Но уже половина сотни пала, уже потерявшего чувства воеводу с залитым горячей кровью лицом оттащили назад ратники, уже и руки воев налились свинцовой тяжестью и с трудом поднимают мечи да булавы! А на место павших ворогов меж тем становятся свежие, яростные, охочие до битвы тургауды! Уже и клин русичей превращается в круг, что оцепили поганые, еще чуть-чуть – и сгинут все смельчаки!

Но в тот самый миг, когда батыр Буджгир, кюган-тысяцкий ханских телохранителей, готов был праздновать победу, за спиной тургаудов вдруг громко протрубил боевой рог орусутов! И не успел Буджгир еще обернуться к новой опасности, как и кюгана, и его ближников смел залп арбалетных болтов! А когда обратились монголы к новой опасности, сердца их тревожно сжались: не сотня и даже не две лыжников орусутов покинули лес и направились к месту схватки – раза в четыре больше!

Выходит, сравнялись ныне русичи числом с гвардейцами, оторвавшимися от основных сил тумена…

Нет, не струсили ханские телохранители, отборные монгольские вои. Но как конному подняться на заснеженный высокий берег? Если и в помине нет к нему ни подъема, ни спуска на ближайшие шагов пятьсот? Попробовали гвардейцы сквозь снег пробиться, да куда там! Ломается наст да глубоко проваливаются копыта лошадей, едва ли не по самую грудь! Тогда часть тургаудов спешилась, но уже на сто шагов приблизились к гребню берега не менее трех сотен лучников орусутов! Монголы, недолго думая, принялись стрелять во врага, да только каждого русича-стрелка прикрывает соратник-щитоносец, у кого нет дорогого составного лука – не достают орусутов степняцкие срезни! А в ответ уже взвился в воздух град бронебойных стрел с гранеными, долотовидными и редкими шиловидными наконечниками – четыре десятка уцелевших елецких застрельщиков с самострелами дали по ворогу второй залп! Жестко хлестнули по татарам стрелы и арбалетные болты, оборвав разом несколько десятков жизней да многих поранив! И тут же дрогнули поганые, осознав, что попали в смертельную западню…

Нет больше тысяцкого-кюгана! Но остались еще сотники-джагуны, и видят они, что стрелы орусутов вдвое сократят число тургаудов прежде, чем добьют ханские гвардейцы отряд все еще несломленных батыров на льду реки! Но и после ничего не смогут поделать верные нукеры Бурундая с лучниками ворога, безнаказанно их убивающими… Не стали джагуны испытывать свою судьбу, ведь в число погибших мог попасть каждый из них!

Никто в тот миг и не вспомнил про угнанные отары скота. И потом, разве станешь думать о еде, когда тебя в любой миг может поразить сверху вражеская стрела с граненым наконечником? Особенно когда проход впереди преградил отряд смельчаков, упрямо не желающих умирать?! Закричали сотники, затрубили в рога, призывая к себе своих воинов и уводя их с места побоища… Ведь если что, всегда можно оправдаться перед Бурундаем прямым приказом павшего Буджгира – тот их слова уже никак не опровергнет! Так что по всему выходит, что не бежали они, а подчинились прямому приказу кюгана, а последний свое бесчестие искупил кровью…

Откатились гвардейцы, покинули поле боя, оставив на льду Прони две с половиной сотни тел павших соратников. Еще полторы сотни сгинуло в первой стычке, да сотня тургаудов нашла свою смерть в огне Ижеславца и под копытами русских коней во время городского боя… А в итоге уже половина гвардейцев темника приняли свой конец в землях орусутов, да вовсе не осталось телохранителей Бури; нет и самого чингизида! Дорого же платят монголы кровью, пытаясь покорить непокорных жителей заснеженных северных лесов, а ведь еще ни один город их не взят!

Ох и злая эта земля, ох и злая…

Оторвавшись от воспоминаний дневной схватки, я еще раз подытожил: не поспей мы тогда – точно несдобровать гридям Захара Глебовича! Даже несмотря на всю их удаль и то, как грамотно принял воевода бой! Да еще хорошо, что тысяцкий не слишком далеко увел дружинников, прежде чем понял, что не оторваться ему от преследователей.

Хотя… Монгольские кони хоть и двужильные, но все же ведь и не волшебные. Дистанция на разрыв была значительной, а наши дружинники на рывке оказались быстрее. Если бы они дали жеребцам отдых, а после вновь ускорились, кто знает, может, и сумели бы оторваться. Ведь когда-нибудь и кони тургаудов устали бы… Но нет, это ведь только одна сторона медали. А есть и другая – всю дорогу поганые висели бы у нас на плечах, не позволяя ратникам полноценно отдохнуть. И вдобавок вряд ли бы они позволили нам устроить гетакомбу их скоту!

Да, как бы ни жалко было животинку, но помимо тех баранов, что мы уже съели, прочих девать было просто некуда… Ведь от Ижеславца до Пронска всего два дневных перехода, и один уже миновал. А гнать с собой живность по льду, как весь последний день гнали отары уцелевшие гриди, было бы опасно – высока вероятность встречи с отрядами монгольских фуражиров-мародеров на марше. Поганые ведь испытывают серьезные сложности с провизией, так что появление последних еще как реально! А то, что часть орды осталась осаждать Пронск, я не подвергаю сомнению – теперь враг будет стараться взять каждый город, что окажется на их пути, дабы пополнить съестные запасы! Да и в моей истории татары Пронск осадили – и взяли… С помощью пороков. Так что наша основная задача – истребить китайских инженеров и сжечь катапульты – по-прежнему актуальна. А для успеха сей миссии необходим фактор внезапности… Вот потому-то гнать скот с собой просто не вариант. Увы, но и отогнать хотя бы часть отар попрятавшимся на зимовках жителям – это все равно что пригласить к ним на огонек как отряды фуражиров-мародеров, так и дезертиров-грабителей, что наверняка отколются от орды. Особенно в условиях проблем с продовольствием…