– Тай! – Джулиан с испугом посмотрел на стекла. – Стой на месте, ты же босой. Сейчас веник принесу…

Мальчик кивнул и что-то протянул им. Эмма присмотрелась… желудь?

– Это записка, – пояснил Тиберий.

– От фей? – подала голос Ливви. – Я слышала, феи часто посылают их в чем-то таком… в желудях, листьях, цветах.

– Не тупи, – ответил Тай. – Это записка от Марка. И адресована она Консулу.

Наверное, сейчас день, подумал Люк, глядя на Рафаэля, который прикорнул в углу, положив под голову руку. Вампиры спят днем, а ночью бодрствуют. За окном все утопало в густом желтом тумане.

– Надо бы его покормить, – сказал Магнус, с нескрываемой нежностью глядя на Рафаэля, что удивило Люка. Что их может связывать?

– Вы давно знакомы? – спросил он.

Магнус грустно усмехнулся:

– Ах, Люк, Люк. У нас, бессмертных, время измеряется совсем другими категориями. Что значит «давно»? Сказать тебе, что до того, как ты появился на свет? Но почти все в моей жизни случилось до твоего рождения. – Взгляд Магнуса задержался на спящем Рафаэле. – Нет, я знаю его всего ничего. Полвека назад, ну, может, чуть побольше, когда я был в Нью-Йорке, ко мне пришла женщина и попросила спасти ее сына от вампира.

– И тем вампиром был Рафаэль?

– Нет, – покачал головой Магнус. – Рафаэль был ее сыном. Я не смог спасти его, было слишком поздно… – Колдун вздохнул, и Люк внезапно подумал, насколько же он стар. – Вампир убил всех его друзей. До сих пор перед глазами стоит эта картина… Не знаю, почему он обратил Рафаэля. Может быть, что-то увидел в нем. Волю, силу, красоту… Не знаю. Он и в самом деле был красив – живое воплощение ангела Караваджо.

– Он и сейчас красив, – признал Люк. Черноглазый Рафаэль всегда напоминал ему мальчика-хориста.

– Надеюсь, он переживет это, – вздохнул Магнус. – Переживет и займет подобающее место. Вампирам Нью-Йорка нужен кто-то с мозгами, чтобы руководить их кланом, и едва ли Морин для этого годится.

– Постой, постой… – нахмурился Люк. – Ведь он убийца. Он убивает людей, пьет их кровь, а ты относишься к нему…

– А ты не убийца? – перебил его Магнус. – У кого из вас руки не в крови? Ты – оборотень, он – вампир. Так что, по большому счету, разница между вами не большая.

– Но я… – попытался возразить Люк.

– Может быть, ты хочешь сказать, что не всегда был оборотнем? – снова перебил его Магнус. – А что ты делал, когда был нефилимом? Ты ведь, если мне не изменяет память, входил в Круг Валентина Моргенштерна?

Люк промолчал. О тех днях ему было противно вспоминать. Кровь, кровь, кровь… Валентин убеждал их, что все в порядке, что это во имя высших целей, и это усыпляло его совесть.

– Да, ты прав, – наконец признал он. – Но сейчас я беспокоюсь о семье. О Клэри, Джослин и… Аматис. Не могу поверить, что все это необратимо… Рафаэль… Он с нами, и этим все сказано. А ты… Разве тебя не волнует судьба Алека?

Магнус раздул ноздри:

– Не будем об этом.

– Ладно, – кивнул Люк.

В камере воцарилось молчание. Люк смотрел в узкое окно, а Магнус, ворочаясь, гремел своими цепями.

– Сумеречные охотники, – наконец сказал колдун, – это что-то особое. Они входят в твою кровь, проникают тебе под кожу. С кем только я ни имел дело… вампиры, оборотни, прекрасные феи, маги вроде меня… ну и люди, конечно, слабые беззащитные люди, примитивные. Но я всегда зарекался отдать свое сердце нефилиму. Иногда я бывал очарован ими… Эдмунд, Уилл, Джем Карстейрз… те, кого я спас и кого не смог спасти. – Его голос на секунду прервался, и Люк с изум лением понял, что Магнус Бейн с трудом сдерживает слезы. – Одно поколение сменялось другим, и я помогал им, иногда даже против собственной воли, просто… просто потому, что не мог не помочь. Когда Джослин пришла ко мне с Клэри, разве я мог ей отказать в помощи? Я полюбил Клэри, она выросла на моих глазах. Но… Слово «любовь» имеет тысячи смыслов и оттенков. Я никогда не любил ни одного Сумеречного охотника, пока не встретил Алека. И опять это «но»… Тебе ли не знать, что в нефилимах течет кровь ангелов, а это значит, что их чувства высоки и священны.

– Разве это плохо? – спросил Люк.

Магнус пожал плечами.

– Иногда приходится выбирать между спасением одного человека и спасением человечества, – сказал он. – А я… я достаточно эгоистичен и хочу, чтобы тот, кто любит меня, меня бы и выбрал. Но нефилимы всегда предпочтут другой вариант. Я смотрю на Алека и чувствую себя Люцифером из «Потерянного рая». «И посрамленный Дьявол почувствовал могущество добра». Могущество, внушающее благоговение. Благоговение – это прекрасно, но это яд для любви. Любовь может быть только между равными.

– Он всего лишь мальчик, – заметил Люк. – Алек… он не совершенство. А ты не падший ангел. Ты вообще не ангел.

– Все мы падшие. – Магнус снова загремел цепями и замолчал.

– Ты так на меня смотришь, будто хочешь похитить, – сказала Майя.

Бэт взъерошил коротко подстриженные волосы и покраснел.

– Это колесо обозрения? – задал он глупый вопрос.

Они стояли внутри пустого магазина игрушек на Сорок второй улице. Снаружи неоновый свет Таймс-сквер окрашивал ночь в синие, красные и зеленые тона. Магазин был огромный. Целые этажи игрушек: яркие пластиковые супергерои, плюшевые мишки, розовые красотки Барби… И перед ними действительно было колесо обозрения; разноцветные кабинки мерно покачивались. Майя смутно помнила, как мама водила ее и брата, когда им было лет по десять, покататься на колесе. Даниэль попытался вытолкнуть Майю, и она заплакала.

– Это… безумие, – прошептала девушка.

– Майя… – К ней обратился один из юных оборотней, тощий и дерганый, с дредлоками. Майе пришлось немало потрудиться, прежде чем она приучила их называть ее не «леди» и не «мисс Робертс», а только «Майя», пусть даже она и выполняла обязанности вожака стаи. Временно, пока не было Люка. – Мы прочесали это место, похоже, их здесь нет.

– Отлично, спасибо. – Майя посмотрела на Бэта, и тот пожал плечами. С ними было еще порядка пятнадцати волкодлаков; среди диснеевских принцесс и плюшевых северных оленей они смотрелись странновато. – Не мог бы ты…

Колесо внезапно заработало. Майя отскочила, едва не сбив с ног Бэта; он обнял ее за плечи, и они вдвоем замерли, услышав звуки музыки. В исполнении духовых звучала мелодия из «Волшебника страны Оз».

– Оборотни! Э-эй! Оборотни-и-и-и! – пропел чей-то голосок, и Майя наконец увидела Морин.

Она была в розовом бальном платье, как у диснеевской принцессы, но почему-то босиком; голову венчала тиара всех цветов радуги. Ее сопровождали порядка двадцати вампиров; все бледные, лица, как у манекенов. Лили шла позади всех, цокая каблучками. Ее черные волосы были аккуратно собраны на затылке. Поймав Майин взгляд, она отвернулась.