Они снова сели за стол.

– И что теперь? – Нине вдруг стало весело, и она начала хохотать.

– Что ты смеешься? Ирма, у нее что – нервный срыв? Скажи, ты же доктор! Она больная?

– Не больная, просто нервная.

– То есть теперь я пойду на свидание, – продолжала хохотать Нина. – С коротышкой, который живет с мамой, катается на канатке, а ноги у него случайно не в форме лотоса? И я должна ему понравиться, а потом понравиться его маме. Нет, сначала понравиться его маме, и тогда она разрешит, чтобы я понравилась ему? Шушана, скажи, что ты пошутила!

– Если ты понравишься Манане, то Мераби уже можешь не нравиться, – уточнила Ирма.

– Я же для тебя стараюсь! Может, он вырос немного. Я Мераби давно не видела! Ирма, ты его когда видела в последний раз? – Шушана была взволнована.

– На похоронах дяди Зазы, мужа тети Тины, а что?

– Это когда было?

– Подожди, надо вспомнить. Шесть лет назад или семь. Когда у тети Тины племянница Тамара замуж выходила? Вот после этого, через год, дядя Заза умер.

– Тогда восемь лет назад. У племянницы уже двое детей и старшему – семь.

– Почему ему семь? Не может быть. Пять лет ее сыну!

– Сейчас я позвоню Тамаре, спрошу.

Шушана принялась звонить Тамаре, чтобы точно узнать, сколько лет ее старшему сыну.

– Тамара, это Шушана. Как дела? Как муж? Как дети? Что ты говоришь? Отит? Слушай, у всех детей в этом году отит. Мои тоже переболели. Ты в ухо капаешь? Сколько доктор взял? Сорок лари? Это ты за свое спокойствие заплатила. Не переживай. Кому ты его показывала? Нет, не знаю такого. Новый врач? Хороший, говоришь? Дай мне его телефон, я своего Тенгиза тоже ему покажу. Да, все хорошо. Ика работает. Вот, Жужуна приходила. Нам одну девочку надо сосватать. Тебе тоже нужна? Брови сделать? Хорошо, я ей скажу. Только купи шу. Она шу очень любит. Ну хорошо, тете Тине привет передавай. Она здорова?

Шушана еще минут пятнадцать обсуждала здоровье тети Тины и детей. После чего, удовлетворенная, положила трубку.

– Ну вот.

– Что вот? Сколько лет ее старшему сыну? – спросила Ирма.

– Ой, надо тете Тине позвонить, – ахнула Шушана, забыв задать вопрос, ради которого звонила.

Обе женщины уткнулись в телефоны и звонили тете Тине, знакомым, разве что дяде Зазе на кладбище не позвонили. Они обсудили погоду, постельное белье, новые занавески, отиты, бронхиты и астмы, зубы и пломбы. И обе забыли, зачем звонили.

– Я только никак не пойму, зачем она Нине Мераби предложила? – закончив очередной телефонный разговор, спросила Ирма у Шушаны.

– Откуда я знаю, сама думаю об этом. Но ты же знаешь Жужуну, она людей чувствует.

– Да ничего она не чувствует. Цену себе набивает, и все.

– Зачем ты так говоришь? Она меня за Ику сосватала, разве плохо сосватала? Да всем известно, Жужуна знает свое дело. Сто человек скажут, что невеста жениху не подходит, а Жужуна одна будет знать, что подходит, и окажется права.

– Может, отменить все, пока не поздно? Зачем Нине такая судьба? А если она Манане не понравится? – задумчиво сказала Ирма. – Все-таки Нина не местная.

– Конечно, понравится! Как Нина не понравится? Да они таких невест не видели, даже мечтать не могли!

– Нина не хочет замуж, Мераби не хочет жениться, Манана не хочет, чтобы Мераби женился, а хочет, чтобы при ней остался, ты думаешь, у них счастливая семья получится?

– Откуда я знаю? Я уже сто раз, нет, двести раз пожалела, что Жужуну позвала. Но ты же ее знаешь: пока она до конца дело не доведет – не успокоится.

– Вот это меня и пугает. Помнишь, как братья твоего Ики не хотели его в загс пускать? И только Жужуна их на место поставила?

– Да помню я! Пусть их жены столько слез выплачут, сколько я тогда выплакала!

Соседки вспоминали достижения Жужуны, обсуждали золовок и, казалось, про Нину совсем забыли. Она, выбрав удобный момент, махнула рукой, прощаясь, и пошла домой.

Прошла неделя, самая обычная рабочая неделя, и Нина даже думать забыла о Мераби, Жужуне и сватовстве.

Утром в субботу ее разбудил телефонный звонок.

– Ты что, спишь, что ли? У тебя свидание вечером, а ты спишь? – закричала в трубку Шушана. – Я сейчас приду. Вари кофе. Ирма тоже уже идет.

Нина застонала, но покорно пошла на кухню варить кофе.

Через пять минут в квартиру ворвались Шушана с платьем в руках и Ирма, которая несла многочисленные коробочки.

Нине пришлось подчиниться – примерить платье и надеть драгоценности.

– Хорошо, – кивнули соседки, – так и пойдешь. Встретитесь у театра. В семь вечера.

– Шушана, я не хочу. Ирма, хоть ты ей скажи!

– Жужуна договорилась. Она с Мананой договорилась! Манана Мераби отправит! Теперь нельзя не пойти! – заявила Шушана, и Ирма кивнула.

– В этом я не пойду, – объявила Нина, – пойду в своем.

– Хорошо, хорошо, только идти надо, – закивали соседки.

Вечером Нина, невеста на выданье, стояла на ступеньках театра. Она первой заметила Мераби и разглядывала его на расстоянии. Мужчина, судя по всему близорукий, тыкался в грудь чуть ли не каждой женщине – выше он не доставал длинноногим красоткам на десятисантиметровых каблуках, которые двигались с удивительной пластикой и уверенностью, будто родились на шпильках. Нина, не поддавшись на уговоры Шушаны и Ирмы, надела удобные балетки, простой сарафан и торжествовала. Правда, ей было немного обидно от того, что Мераби несколько раз скользил по ней взглядом, но не замечал. Даже когда на ступеньках остались несколько человек, он прошел мимо Нины. Она решила, что ни за что не подойдет первой, – если он ожидал увидеть другую женщину, если его привлекают броские красотки с накладными ресницами, значит, Жужуна просчиталась. Нина продолжала с интересом разглядывать Мераби, как разглядывают скульптуру или архитектуру внутреннего дворика. С интересом, симпатией, ожиданием некоторой интриги.

Мераби, хоть едва дотягивал до метра шестидесяти, можно сказать, был в неплохой форме – спортивная фигура, видимые под рубашкой мышцы. Он даже был хорош собой – правильные черты лица, достаточно мужественности в подбородке, никакой слащавости. Если бы не рост и некоторая манерность и театральность в движениях, он мог бы считаться красивым мужчиной, мачо. Нину подкупило обаяние, которого ему было не занимать, – он так расшаркивался в извинениях, так улыбался, что даже красотки начинали улыбаться и строить ему глазки. Мераби успевал выдать несколько комплиментов дамам, причем весьма удачных, судя по их довольным лицам, перекинуться парой слов с их спутниками. В нем оказалось то, что Нину всегда подкупало в мужчинах, – легкость, ироничность по отношению к себе. Это было видно сразу. Ну а если ему хватало смелости шутить над собой, значит, он явно был не дурак.