Но первым руку вытянул он – резко, мощно. Бронебойный удар в подбородок заставил меня увидеть ночное небо, сплошь заполненное разрывами фейерверков. И в ушах загрохотало.

Если долго смотреть вверх, можно потерять контроль над телом и бухнуться на «пятую точку». Контроля меня лишил человек из темноты, но в остальном все произошло именно так, я оказался на земле, не соображая, где ночь, а где небо. Человек прошел мимо меня, но я чувствовал в себе силы идти за ним, даже поднялся и сделал несколько шагов. Но голова вдруг закружилась, и я сковырнулся в самую глубину звездного неба…

Сыч закричал громко, пронзительно, я еще не пришел в себя, а уже услышал его. И открыл глаза. Ночь, голова в траве, рука на голой земле, нога упирается в железные прутья решетки. Я лежал у могилы Семена Сальникова, голова тяжелая, как чугунок, доверху набитый раскаленными камнями. Это камни, казалось, с треском лопались, причиняя мне боль. Особенно сильно болели нижние камни, там, где находились челюсть, подбородок. Но котелок варил, я понимал, что нужно подниматься, идти домой.

– Семен? – донеслось откуда-то сверху.

Я повернул голову и увидел женщину, будто плывущую над тропкой между могилами. Луна светила Марте в спину, создавая иллюзию потустороннего сияния, исходящего от нее.

– Признайтесь уже, что я вам понравился, – сказал я, радуясь тому, что могу говорить. Подбородок пульсировал от боли, но в голову не стрелял, и челюсть вроде бы не сломана.

– Это вы? – В ее голосе я услышал разочарование.

– Снова я… И снова вы принимаете меня за своего мужа… Может, вы в меня влюбились? Так признайтесь, чего время тянуть?.. Да и муж ваш ушел, – произнес я, поднимаясь, и махнул рукой в сторону, куда скрылся Сальников. Даже не знаю, как давно. Не знаю, сколько я валялся без чувств, пять минут, час или два. Никогда я еще в своей жизни не терял сознание, ну, если не считать отключение под наркозом на операционном столе. Сегодня это со мной произошло впервые.

– Да, я его видела, – кивнула Марта.

– Стоял на дороге?

– Нет, не стоял. Шел. И свернул к моему дому.

– И?

– Ну, пока я вышла, он исчез. Я подумала, что он на кладбище свернул… А что с вами? Почему вы лежали на земле?

– Ну, во‐первых, не лежал, а валялся, – ответил я, потирая отбитый подбородок. – А во‐вторых, спасибо, что спросили… А чего это я все о себе да о себе? Значит, видели своего мужа? Узнали его?

– Да, это был он.

– Вы хорошо видите в темноте?

– Я узнала его походку…

– Не знаю, как насчет походки, но удар у него сильный. – Я снова тронул себя за подбородок. – Для покойника.

– Он вас ударил?

– Сейчас еще и другие набегут.

Не верил я в покойников, но все же оглянулся по сторонам. Вдруг они действительно обладают способностью оживать по ночам? И бить с утроенной, недоступной для обычных людей силой. У меня же КМС по боксу, я должен был отреагировать на удар, но нет, ни блокировать его не смог, ни уклониться. Но, возможно, виной всему моя самоуверенность, думал, сделаю двойника одной левой. Я к нему и шел, чтобы прижать к стенке и хорошенько встряхнуть.

В любом случае ночное кладбище – не самое лучшее место для объяснений. Домой пора, заблудил я что-то.

Я направился к себе домой. Марту в гости не приглашал – начнет ведь ломаться, если позвать ее за собой, – но она сама шла за мной. И останавливаясь возле калитки, вопросительно глянула на меня.

– Заходите, конечно! – Я распахнул калитку. – Все равно до утра не засну.

– Мы могли бы постоять, – кивком обвела она место вокруг себя.

– Да вашему мужу без разницы, со мной вы или без меня, – усмехнулся я и бросил взгляд на ближайший куст, за которым можно было спрятаться.

– Я не с вами.

Можно было сказать про двойника сразу, но лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Именно поэтому я рванул к кусту, приготовившись к столкновению с опасным противником, но за кустом никого не было.

Я вернулся к Марте, зашел во двор. Она, немного подумав, последовала за мной, но калитку за собой закрывать не стала.

– А если двойник вашего мужа зайдет? – спросил я.

– Двойник моего мужа?!.

– Если вас вдруг убьют, кому отойдет ваша маслобойня?

Такой авантюрист, как Павел, мог нанять не только актера – для розыгрыша, но и киллера – для убийства. Возможно, на него работал человек, совместивший в себе оба эти предназначения. Уж очень мощный удар у исполнителя, чувствовалась рука тренированного бойца.

– О чем это вы? – всполошилась Марта.

– А если вас признают сумасшедшей, ваш зять сможет получить управление комбинатом?

– Меня?! Сумасшедшей?!

– Скажите, у вас самой не было ощущения, что вы сходите с ума?

– Если честно… – Марта запнулась, не решаясь признаться.

– А если ваш зять сводит вас с ума?

– Павел?

– А зачем он, по-вашему, ко мне приходил? Подсунул вам двойника вашего мужа, чтобы вы бегали за ним. И сам был где-то здесь, когда от меня уезжала Лика. Или это двойник ему сказал…

– Что сказал?

– Вы видели не мужа, а его двойника. Который, возможно, не очень на него похож… – фразу я заканчивал, теряя уверенность.

Я, естественно, не видел Сальникова вживую, но человек, который меня ударил, похож был на его изображение с памятника. Но ведь могло и показаться. Темно было под навесом, так темно, что я даже не заметил момент удара. На свету я бы заметил опасное движение, но темнота сыграла злую шутку с моей челюстью. Она же могла обмануть и мою зрительную память, усилив иллюзию полного сходства.

– Вы видели своего воскресшего мужа вблизи?

– Нет, – в раздумье качнула головой Марта.

– Вы слышали его голос?

– Нет.

– Не видели, не слышали… Двойник соблюдал дистанцию, чтобы вы не заметили подмену.

– Но Семен подходил достаточно близко…

– Достаточно для того, чтобы вы рассмотрели шрамы на его лице?

– У Семена не было шрамов.

– Ну, это я так, к слову…

И у человека, которого я видел на кладбище, тоже не было шрамов на лице. Ни в первый раз я этого не заметил, ни во второй. Но кто сказал, что шрамы были на лице у двойника?

– Ну, вблизи я его не видела. Он все время уходил.

– Как уходил?

– Исчезал.

– Какой походкой уходил? Вы говорили про походку.

– Да, походка… – задумалась Марта.