собираться кошки, чтобы порыться в мусорных баках. Ферта осторожно перешагнул через кое-каких занятых делом котов, стараясь их не потревожить, и вошел в техническое помещение. Некоторые уборщики приходили туда переодеваться, но все в разное время. Ферта никогда не встречался со своими коллегами и знал их только по фамилиям на шкафчиках. Он переоделся в рабочую одежду и снова вышел на улицу, взяв метлу и мусорное ведро сочного зеленого цвета.

Ферта отправился в сторону площади Сен-Сюльпис и остановился посреди улицы, поджидая бегущего к нему кота. Ферта задержался на несколько минут, чтобы погладить его. Пользуясь моментом, он прочитал несколько стихов из «Пьяного корабля», строфы из которого были выведены черными буквами на стене семинарии. Рембо впервые прочитал это стихотворение неподалеку отсюда, когда он только приехал к Верлену. Ферта всегда вспоминал стихотворение так, фрагментами, на ходу. Смысл некоторых слов от него ускользал, но это не мешало ему проникнуться красотой поэзии. А еще была одна строфа, которая всегда его потрясала, и он вспоминал о проведенных в море годах:

Я последить бы дал детишкам за макрелью

И рыбкой золотой, поющей в глубине…[10]

Из всех фраз, украшавших стену, ему показалось, что именно эта была написана специально для него.

На площади уже были люди. Нищие, торговцы без гроша в кармане, поджидающие прихожан у входа в церковь. Не отрывая от них взгляда, Ферта начал подметать листья вокруг фонтана. Там уже собрались дети, они каждый день приходили за едой, которую им выносили молодые семинаристы. Ферта смотрел на детей с умилением, хотя и относился к ним настороженно. Сам он, прежде чем стать рыбаком, был беспризорником в Дакаре, так называемым талибе[11]: таких детей родители наивно доверяли продажным мурабитам[12], но те зачастую их просто бросали. Вместо обещанного коранического образования их запирали в домах, своего рода обшарпанных интернатах, из которых невозможно выбраться. Только днем, на улице, где ученики просили милостыню, некоторые из них могли попытаться сбежать. Смельчаки. Когда их ловили, наказание было настолько суровым и жестоким, что после этого многие едва выживали. Но Ферта, доверяя своей интуиции, однажды решил, что не вернется вечером в дом к другим талибе; принимая это решение, он знал, что нужно быть готовым ко всему. Он решил исчезнуть. Собирался отправиться в плавание. Он не видел иного выхода.

В тот день он пошел пешком в район Плато и добрался до большого рыбацкого порта. Он спросил рыбаков, знают ли они его сводного брата, который, по его сведениям, работал на египетском судне. Он нашел его перед самым отплытием корабля. До этого они виделись всего раз. Сводный брат попытался помочь ему и взять его с собой на борт, но капитан отказал: «Слишком молод». Ферта возразил, что ему почти пятнадцать. Он солгал.

Тогда сводный брат дал ему адрес друга, который, возможно, приютит его. Когда Ферта его нашел, друг организовал для него и его сверстников схрон в лесу. В культуре фульбе[13] в некоторых местах до сих пор сохранился обычай отправлять мальчиков в лес, чтобы подготовить их к переходу во взрослую жизнь. Таким образом, в течение долгих недель инициации Ферта жил, как мог, в этом населенном детьми лесу.

От скуки многие пили. Пальмовый спирт, который сбраживали в чанах или в простых ямах. Те, кто злоупотреблял им, часто по вечерам устраивали драки. Ферта держался на расстоянии, он был осмотрителен и просто сидел, скрестив ноги, у огня. Он витал в облаках, но спал мало, всегда был начеку, готовый себя защитить. Именно в это время он придумал себе имя Ферта, что означает «бодрствующий», а точнее, «с открытыми глазами».

Повзрослев, Ферта сумел отыскать своего сводного брата, тот нанял его и обучил рыбацкому делу. Условия его жизни немного улучшились. Марокканец по прозвищу Канарильо взял его под свое крыло. Испанские моряки в Танжере дали ему такое прозвище, потому что он постоянно напевал, как птица, почти щебетал. Они с Ферта стали близкими друзьями. Старый Канарильо учил его читать в дни, когда море было беспокойным.

Они рыбачили в основном ночью. В сети обычно попадали дорады и окуни. Иногда в них попадались странные животные, настолько страшные, что Ферта и остальные стояли наготове с ножами. Но больше всего рыбаки боялись тех существ, которых не существует. Тех, о которых они слышали от старших, о духах воды, полурыбах-полулюдях. Моряки знали о море все, и все же многие из них, казалось, не знали его по-настоящему. Почти все его боялись.

Во время событий, несколько лет спустя, Ферта с командой рыбачили. Судно находилось в море несколько месяцев, прежде чем ему из-за эпидемии окончательно отказали в заходе в один из африканских портов. Затем капитан с командой добрались до Европы, проделав опасный путь, во время которого погибло несколько моряков. Именно об этом Ферта думал, вернее, вспоминал в начале дня, при виде детей, собравшихся на площади Сен-Сюльпис: он думал о пройденном пути. Он сказал себе, что его жизнь всегда только улучшалась. По словам мадам Грасия, для которой жизнь «(начинается с цветов и заканчивается в терниях», такой жизненный путь — редкость. Ферта выбрался из терний и направился прямо к цветам; по крайней мере, он так думал, и это было для него большим утешением.

Послышался звук открываемого замка, и Ферта посмотрел на дверь семинарии. Вышел священник, за ним группа молодых семинаристов, и они выстроились в шеренгу, чтобы раздать еду. Суета была настолько велика, что никто, кроме Ферта, не заметил огромную утку, которая только что села в фонтан. Взглянув вверх, Ферта увидел кружащуюся рычащую машину, еще более грозную, чем львы в фонтане.

~~~

После того как Ян выпустил утку, она попыталась взлететь, но от усталости не была способна на те же подвиги, что и утром. Как только птица увидела большой, состоящий из трех частей фонтан, она сразу туда отправилась. Утка приводнилась и огляделась, неподвижно сидя на воде. Толпы еще не было. Ветер усиливался, и утку постепенно укачало на волнах. Она даже спрятала голову под крыло, чтобы притвориться невидимкой или восстановить силы.

Ферта не отрывал взгляда от птицы. Он не мог не улыбнуться при виде этой утки. Она была похожа на тех, что раз в год прилетали в бухту Дакара. Талибе заходили с рогаткой по пояс в воду, и кое-кому удавалось подстрелить одну из таких птиц, метко прицелившись