прекрасно помнил тот день: платье, в котором она была, ее загорелую кожу — тогда она только-только вернулась с моря, и запах малинового сорбета у нее на губах. Он провел рукой по лицу. Он всегда так делал, когда на него накатывало какое-нибудь воспоминание.

Сегодня же что-то изменилось. Он понял это, потому что почувствовал желание, которое стало для него редкостью: желание поесть ради удовольствия. Комок, который образовался в его желудке за эти годы, тот, что мешал ему жить, казалось, внезапно рассосался. Мсье Пик был голоден, ему хотелось сладкого, и он как раз был всего в нескольких шагах от кафе-мороженого.

— «Бертийон»? Но его больше не существует, — сказала продавщица. — Вы разве не знали? Мы с мужем уже лет этак пятнадцать назад его выкупили.

Мсье Пик пожал плечами и выбрал себе ягодный сорбет. Потом отправился на другой берег Сены, вытер на ходу рот и бросил остатки рожка голубю, что было строго запрещено. Он заметил, что у него появилось новое желание — что-нибудь почитать, и это удивило его даже больше, чем желание съесть сладкого. К своему восторгу, он увидел зеленый ящик букиниста, кроме него на набережной больше никого не было. «Наверное, из-за Дня всех святых», — подумал старик. Он колебался между «Большим Мольном», которого никогда не читал, и маленьким, красиво переплетенным томиком Аполлинера. Он вспомнил, как однажды его друг одолжил у него такую же книгу, то же самое издание, и не вернул. Экземпляр был поврежден, но совсем чуть-чуть, в черном кожаном переплете с позолоченной надписью. Мсье Пик купил его, не торгуясь.

Ноги болели не сильно, и он решил отправиться дальше. Он намеревался пойти в «Клозри де Лила», заказать самые изысканные блюда и почитать только что купленную книгу. Его распирало от радости при мысли о таком безумии, потому что это было на него совсем не похоже. И все же он оставался тем же человеком. Он просто вернулся к жизни, именно в этот день, а не в какой-либо другой, без всяких объяснений. Он чувствовал, что возрождается и даже как будто наполняется новыми светлыми силами. Он решил пройтись по бульвару Сен-Мишель, как в свое время Аполлинер, который каждый понедельник пересекал Париж, спускаясь с Монмартра, чтобы отправиться в «Клозри де Лила», где, по рассказам, обедал со зверским аппетитом.

У фонтана земля была завалена бутылками и мусором. Там произошло что-то серьезное. Зная, что демонстрации запрещены, старик не понимал, что это могло быть. Он подумал, что ему все-таки стоит купить газету. Но мсье Пик не смог найти ни одного открытого киоска.

Бульвар Сен-Мишель тоже был пустынным. Старик встретил всего трех человек: молодую женщину в длинном пальто, затем, у Люксембургского сада, высокого темнокожего мужчину в форме уборщика, который смотрел на небо, и, наконец, чуть не доходя до Пор-Рояля, еще одного старика, который шел по бульвару в противоположном направлении и приветствовал мсье Пика, приподняв шляпу.

Этот жест вызвал у него недовольство. Возможно, потому что человек в шляпе был немного похож на него, а может, потому что ему не понравилась мысль, что этот незнакомец поприветствовал его только потому, что они были одного возраста, как будто быть старым означало принадлежать к одной и той же касте.

У самого Пор-Рояля разразилась сильнейшая буря. Мсье Пик укрылся под навесом какого-то банка и стал ждать. Дождь прекратился десять минут спустя, не омрачив его настроения. Старик вдыхал принесенную грозой свежесть. Ее металлический запах его даже успокоил.

В «Клозри де Лила» мсье Пик снова заметил, на этот раз с разочарованием, что владелец сменился. Он прижался лбом к стеклу. Столики были в основном пустыми, но несколько клиентов пили пиво или травяной чай. Взгляд старика упал на единственного присутствующего ребенка — маленькую веснушчатую девочку с синеватыми губами в компании женщины, слишком молодой, чтобы быть ей матерью. Девочка в окно не смотрела, но почувствовала его взгляд и сразу поздоровалась. Мсье Пик ответил ей и отвернулся, чтобы не выказать волнения. «Для ужина еще рановато», — подумал он.

~~~

Деревья и тротуары мокро блестели. Мсье Пик устроился на первой попавшейся сухой скамейке. Перед ним возвышалась статуя маршала Нея, установленная на том самом месте, где тот был когда-то застрелен. Мсье Пик уже собирался открыть свою книгу, но вдруг увидел, что на плечо статуи села большая темная птица. Ему показалось, что это утка.

Не успел он удивиться такому явлению, как услышал глухой звук. Он увидел, как птица расправила крылья, чтобы улететь, затем на несколько мгновений зависла в воздухе и упала на землю. Прохожие обернулись на шум. Какая-то женщина вошла в телефонную будку, чтобы позвонить куда следует.

Мсье Пик понял, что птицу подстрелили. Он узнал звук выстрела. Ошеломленный, он повернулся к человеку, который быстро приближался, неся на плече еще дымящееся оружие. Старинную винтовку с гравированным серебряным прикладом.

— Преступник! Идиот! Что на тебя нашло? — крикнул мсье Пик, схватив охотника за воротник.

Мужчине было, вероятно, около сорока. У него были короткие волосы, остекленевший взгляд. Он оттолкнул мсье Пика, и тот упал на спину, прямо рядом с птицей.

Старик лежал плашмя, но протянул руку к птице. Та еще была жива. Мсье Пик просунул руку ей под брюхо, и утка с трудом встала на лапки. Мсье Пик слегка подтолкнул ее, и птица, собрав последние силы, смогла взлететь. Охотник выстрелил во второй раз и промахнулся.

Все еще лежа на земле, мсье Пик увидел, как мимо него прошла толпа мужчин, женщин, детей, осликов и собак. Кроме собак, которые обнюхивали его, когда пробегали мимо, никто не обратил на него внимания и никто ему не помог. Он взглянул на статую маршала Нея, которого так же игнорировали, как и его, и который, казалось, поднял свою саблю, словно хотел преградить им дорогу. Истеричная толпа ринулась по бульвару Монпарнас, оставляя за собой грязные бумажки, пустые бутылки и осколки стекла.

Снова наступила тишина. Маленькая Сара, наблюдавшая за всей этой сценой из кафе, вышла на улицу и приблизилась к старику, с которым до этого поздоровалась. Теперь он стоял на коленях. Его одежда была грязной. Сара увидела, как он выпрямился, но ноги у него подкашивались, а правой рукой он сжимал рукоятку трости. Несколько секунд он стоял неподвижно, пытаясь отдышаться. Затем упал. И стал не более чем грудой тряпья.

Сара наклонилась к нему. Глаза мсье Пика были широко открыты. Неестественно белые пальцы его левой руки были скрючены вокруг того,