В полицейском участке Литтлджона ждал Бертрам, брат Джеймса. Он казался раздраженным длительным отсутствием суперинтенданта и мало был похож на своего покойного брата. Высокий, мускулистый, с бычьей шеей, румяный. Он был секретарем местного Водного комитета, но вряд ли мог служить хорошей рекламой воде. Нос у него был большой и яркий. Может, он и добавлял воду в виски, но, если судить по результатам, вряд ли. Бертрам был лысым, из-за чего очень переживал, и мало кто его видел без шляпы. Некоторые даже полагали, что он в ней спит.

— Мы можем это ускорить? — спросил Бертрам Литтлджона практически одним словом.

Литтлджон удивленно вскинул брови. Это максимум, что он мог сделать, чтобы открыто не засмеяться.

— Не поймите меня неправильно. Я хочу только правосудия. А кто не захочет, если убили его брата? Но этот «хуп-ла» бизнес? Надо это выносить на публику? Семью это сильно смутит.

— Мне кажется, мистер Тисдейл, это выставляет вашего брата в положительном виде. Он не мог содержать семью на доходы от бизнеса, спрятал гордость в карман и нашел работу на ярмарке. Должен сказать, это мужественный поступок.

Бертрам выглядел обеспокоенным.

— Я признаю это. Он хоть и был небольшого роста, но мужества ему было не занимать. Даже в детстве он дрался с детьми в два раза больше его. Но местные полицейские мне сказали, здесь замешана женщина. Не могу поверить. Он был не тем человеком. Вероятно, это какая-то ошибка.

— Это правда. Она помогала ему с павильоном на ярмарке и управляла им, когда ваш брат отправлялся на север повидать семью.

— Они жили вместе?

Нос Бертрама запылал. Похоже, он восхищался дерзостью брата, но не осмелился об этом сказать.

— Не знаю, сэр, я не спрашивал. Она показалась приличной женщиной, заботящейся о вашем брате.

Затуманенные глаза Бертрама от удивления вылезли из орбит.

— Я заявляю, что он сошел с ума. Сбежать и так себя вести. Но я говорил, что это произойдет. Жена-сноб и три дочери, смотрящие на него свысока. Старый Скотт-Харрис вечно терроризировавший брата тем, что тот не достиг успеха в жизни. Это и выбило его из колеи.

— Разве он не был счастливо женат?

Бертрам пожал тяжелыми плечами.

— Он мало об этом говорил. Всегда был лоялен к Эльвире. Но ее вкусы и экстравагантное воспитание девочек… это было скандально. Время от времени он занимал у меня деньги. Он все вернул потом и сказал… хм… что работает коммивояжером в какой-то манчестерской фирме. Он разъезжал для работодателя. Впрочем, в какой-то степени это правда. «Хуп-ла» и жизнь с другой женщиной. Никогда подобного не слышал.

Теперь он выглядел озадаченным и меланхоличным, словно его уволили из водяной конторы.

— Вам не нравится семья Скотт-Харрис?

— Нет. Ему не следовало с ними связываться. Весьма тщеславная семья. Кто такой Скотт-Харрис? Майор территориальной армии. Жил на деньги жены. До того, как жениться на ней, он был нищим аукционистом, а после свадьбы с Беатрис Даттон и дня не работал.

— Джеймс ладил с семьей жены?

— Они всегда смотрели на него свысока. Ее отец всегда называл его негодным попрошайкой. Майору есть что сказать по этому вопросу. Эльвира с самого начала нацелилась на Джеймса. Мне кажется, он был ее единственным шансом. Она была беременна, так что свадьба стала обязательной.

Мистер Бертрам Тисдейл провел рукой по губам.

— Не против закончить эту беседу за выпивкой в клубе?

— Извините, сэр. Я должен забрать миссис Тисдейл и ее дочь на опознание в Эли.

— Да, я об этом слышал. Я позвонил и предложил поехать. Более того, я — его единственный брат. Но нет. Она решила сделать это сама. Она сказала, что это ее обязанность. Теперь, когда Джеймс мертв, она начала говорить об обязанностях. Когда он был жив, таких разговоров не было.

Разговор на этом закончился, и Литтлджон отправился в магазин.

Дверь была закрыта, но в задней комнате горел свет. Суперинтендант заметил кнопку звонка на дверном косяке и нажал ее. Он увидел, как открылась дверь в заднюю комнату, и луч света упал на темную суматоху заброшенного магазина. Он осветил картину в раме, взятую, похоже, из какого-то рождественского альманаха.

Было десять часов вечера, и дождь не заканчивался. На унылых улицах было тихо, а главная дорога, проходившая мимо магазина, казалась листом стекла в тусклом свете фонарей, свисавших с заброшенных трамвайных проводов над головой. Проехало несколько машин. В соседнем пабе кто-то играл на маленьком пианино, а хор сентиментально исполнял «Старая мельница на реке, Нелли Дин».

Кто-то повернул ключ в замке, снял цепочку, и дверь магазина открылась. Открывшая дверь девушка, вероятно, была Кристиной — младшей дочерью Тисдейла. Внешним видом она пошла в мать: светловолосая, пухлая, ленивая на вид.

— Проходите, сэр.

Вежливее, чем остальные. Вероятно, благодаря работе у лучшего дантиста в городе и общению с его пациентами.

Магазин был погружен в темноту и наполнен запахами искусства и ремесел. В задней комнате можно было различить несколько голосов. Похоже, вся семья, вопреки желанию миссис Тисдейл, обрушилась на нее. Вероятно, собрались дочери и две сестры Эльвиры с мужьями. Все сестры были похожи друг на друга, несмотря на разницу в возрасте и жизненные обстоятельства, подчеркнувшие у каждой разные черты характера. Все шесть женщин каким-то странным образом несли на себе следы майора Скотт-Харриса. Неудивительно, что Джеймс Тисдейл сбежал в ярмарочный мир к Марте Гомм. Вынести такого живой человек не мог.

Миссис Тисдейл церемонно представила Литтлджона всем остальным. Почему-то они считали, что суперинтендант на их стороне, и относились к нему сердечно.

— Не могу этого понять. Хуп-ла.

Это была Фиби, вторая сестра. Ее муж был богаче остальных, и она говорила первое, что приходило в голову. Целью замечания было показать Литтлджону, что Джеймс был аутсайдером и позором семьи. Хлоя, младшая дочь Скотт-Харриса, обычно была веселой толстухой. Сейчас же с вытянутым лицом она одобряла все, что говорила Фиби. Торговец зерном был грузным мужчиной. Его шея тонула в высоком белом воротничке, а живот украшала цепочка от часов. Еще одна лысая голова с волосатыми ушами.

— Я всегда ожидал от Джима чего-то подобного. Он был нестабильным. Все эти художники на одно лицо.

Миссис Тисдейл снова начала рыдать и вытерла глаза и красный нос мокрым платком.

— Он нас всех опозорил.

Ни слова сожаления о погибшем, словно он сам это все подстроил, чтобы досадить им. Регистратор браков, смертей и рождений раскачивался в кресле-качалке.

— Это положило конец старинному танцевальному конкурсу, — внезапно сказал он.

Все повернулись. Регистратор был небольшого роста, щеголеватый с набриолиненными темными волосами, вероятно, подкрашенными и маленькими седыми усами. Он весьма походил на продавца.