Розового дома. Когда все люди на этаже показались снова, шокированные и любопытные, казалось, словно этой девяностодвухлетней старушки и вовсе никогда не было.

У нас не принято говорить о смерти. В эпоху, когда мы кичимся собственной непредубежденностью, смерть остается чем-то потаенным, спрятанным за вуалью шифров и сокращений. Нам, людям, смерть служит напоминанием о неизбежном, для врачей же она подчеркивает ошибочно воспринимаемую слабость. Мы годами учимся лечить людей, выстраиваем свой арсенал лекарств и капельниц, всевозможного оборудования, рьяно боремся и спорим со смертью до самого конца, словно она может быть мерилом нашей пользы. В отличие от медиков прошлых лет современные врачи отказываются говорить о смерти как о естественном процессе, как будто тем самым они поставили бы под угрозу собственную ценность.

За такую неуступчивость приходится платить. Мы репетировали разговоры с пациентами о смерти:

– В случае остановки сердца желаете ли вы, чтобы мы предприняли попытки вас реанимировать?

«Да! – кричат они, – да!» ДА! Само собой. Любой другой ответ был бы немыслимым. Неловкие паузы в сложных разговорах заполняются новыми вариантами лечения, клиническими испытаниями новых препаратов, а также надеждой. Смерть стала врагом, а процесс умирания – полем боя. На основе этих разговоров пациенты принимают решения о дальнейшем лечении, и наша неспособность говорить открыто и откровенно подвергает опасности тех самых людей, которым мы стараемся помочь. Смерти происходят не как в мыльных операх. Бесчисленное множество раз я бегала по больнице в поисках консультанта, чтобы подписать заявление об отказе от реанимационных мероприятий, потому что состояние пациента ухудшилось, а заранее ничего оговорено не было. Смерть может быть громкой, грязной и хаотичной, а расхлебывать все опять-таки приходится медсестрам. Согласно исследованию министерства здравоохранения, семьдесят процентов людей утверждают, что им комфортно говорить о смерти. Но на самом деле мало кто обсуждает свои пожелания с семьей, и, хотя большинство пациентов заявляют, что предпочли бы умереть дома, из-за медикализации[3] процесса смерти мало кому удается этого добиться.

Если повезет, мы испытаем на себе тишину и спокойствие паллиативного ухода. Нам позволят умереть у себя дома или в отдельной палате. У нас предварительно состоится разговор, в котором слова «предсмертный уход» будут означать возможность выбора, а не полное поражение. Пока мы не научимся проводить такие разговоры, пока мы не перестанем говорить шифрами и сокращениями, всегда будут пациенты, чьи просьбы останутся неуслышанными, и для Розового дома всегда будет новая посылка.

Девяносто два года жизни заслуживают большего, чем стальная каталка за тоненькими, словно бумага, шторками. Большего, чем уголок в палате в окружении незнакомцев. Они заслуживают выбора. Они заслуживают достойного конца. По мере развития медицины, по мере того как лекарства и различные процедуры все более умело поддерживают в нас жизнь, забота об эмоциональном, а не только физическом здоровье становится все более важной. Хорошая и долгая жизнь – это гораздо больше, чем просто число прожитых лет.

10

Промежутки

Медицинская школа научила меня диагностировать и лечить болезни, с которыми я, кроме как в учебниках, больше нигде не столкнусь, однако не смогла подготовить к тому, как обходиться со смертью. Мне было велено – меня не попросили, а именно велели – сообщить одной семье о смерти в результате сердечного приступа их главы, отца и мужа. Мужчины, который еще мгновением ранее был в добром здравии. Выбор пал на меня по той простой причине, что я был самым младшим врачом в отделении. Я прошел по короткому коридору и сообщил печальную новость. Будучи неподготовленным, я сделал это неуклюже, неумело, что совершенно никак не помогло людям эту новость принять. Это была первая смерть в моей врачебной практике.

Консультант

На третьем курсе студентов отводят в сторону и учат сообщать печальные новости. Это обучение включает важные рекомендации, такие как: «Проследите, чтобы под рукой были бумажные платки» и «Дайте человеку возможность высказаться».

Существует даже специальный протокол из шести пунктов на случай, если мы забудем, как быть людьми, потому что в медицине протоколы есть для всего, даже для смерти.

Шесть пунктов. Подготовка, восприятие, приглашение, знание, сочувствие, заключение.

Шесть пунктов, которые необходимо освоить, и мы тренируемся вести разговор вокруг этих шести пунктов, пока не овладеем ими в совершенстве. Проводятся даже мастер-классы, где мы устраиваем неловкие ролевые игры, пытаясь опробовать друг на друге полученные навыки. В завершение приглашают профессиональных актеров, чтобы проверить нашу способность вспомнить протокол, однако они, к сожалению, не проверяют нашей способности смотреть смерти в лицо. Актеры делают паузы в разговоре, чтобы мы могли аккуратно вставить необходимые слова, ведь все про них знают – в отличие от настоящих пациентов, которых мы встречаем за стенами медицинской школы.

Ближе к окончанию медицинской школы студенты начинают «работать» в больнице: они проводят в отделении не только учебные часы, но и наблюдают за всем, что происходит там, в разное время суток. Таким образом, незадолго до выпускных экзаменов я слонялась по отделению неотложной помощи в часы, когда обычно сладко сплю у себя в кровати.

В ту ночь шел сильнейший проливной дождь. В такую погоду люди обычно врываются с улицы, топая ногами и громко охая. Помимо мужчины, которого рвало на одной из кроватей, в отделении было довольно спокойно, так что я, вооружившись шоколадным печеньем, уселась за учебником.

Но через пару минут вдруг зазвонил телефон. Разумеется, в отделении неотложной помощи это обычное дело, однако именно тот телефон был не совсем обычным: специальный, старомодный аппарат. Его звонок означал, что произошло нечто чрезвычайно плохое. В данном конкретном случае это оказался сердечный приступ у восьмидесятитрехлетней старушки по имени Джесси.

Когда зазвонил этот специальный телефон, начали происходить чудеса. Словно из ниоткуда появились люди в пластиковых фартуках. Они принесли с собой много таинственного оборудования и начали все записывать.

Реанимационные мероприятия – отличный пример хорошей командной работы. Все действия совершаются с умопомрачительной скоростью.

Спустя несколько минут каждому была назначена определенная роль, и все приготовились к работе. Теперь оставалось лишь дождаться Джесси.

Джесси доставили вовсе не с шумом и криками, как в сериале «Катастрофа». Ее тихо прикатили через стоянку для машин скорой помощи в задней части больницы. Одна из медсестер делала непрямой массаж сердца, однако она не ехала верхом, как в фильмах, да и Джорджа Клуни поблизости нигде видно не было. Цепочка людей пролетела мимо меня, скрывшись за вращающимися