— Хорошо.

Из его кабинета я выхожу довольная и окрыленная. Верю, что трудотерапия поможет, потому что ни учеба, ни подруги, ни прогулки, ни даже алкоголь не справляются. Каждую свободную минуту думаю о нем. О том, что он может прийти к отцу. Маловероятно, конечно, ведь за последние полгода он ни разу не пришел, зато у нас частые гости его родители. Его отец с моим несколько раз в неделю собираются, чтобы попариться в нашей бане и поиграть в бильярд.

Кирилла я ни разу не видела, иначе бы ни за что не подошла. Побоялась, что узнает.

— Ну что, взяли? — спрашивает Нина, перехватив меня у барной стойки.

— Взяли! Я завтра выхожу.

— Поздравляю! Может, заедешь за мной тогда? Ну, раз нам с тобой теперь вместе на работу.

— Заеду. Если отец машину даст.

— А он что? Ты ему рассказала? Против, да?

— Не в восторге, но когда я его слушала. Не собираюсь идти у него на поводу, но машину он может отобрать.

— Понимаю. Наберешь меня тогда, скажешь.

Нина быстро убегает, потому что у нее несколько столов на обслуживании. Я же двигаюсь к выходу, по пути лезу в сумку, чтобы достать телефон. Тот, что украли, я даже искать не планировала. Отцу так ничего и не сказала. Достала свои сбережения наличными и попросила друга привезти из Америки такую же модель, как у меня украли. Я только вчера телефон забрала.

Останавливаюсь почти у выхода, нащупываю рукой телефон, когда слышу его голос. Я так резко вскидываю голову, что у меня перед глазами темнеет. Когда же способность видеть ко мне возвращается, мой взгляд замирает, натыкаясь на Кирилла. Он входит в ресторан вместе с девушкой. Женщиной. Взрослой, стильной, улыбающейся. Она держит его под руку, все внимание на себя перетаскивает.

Багров даже по сторонам не смотрит и меня, конечно же, не замечает. Мимо проходит, а я, очнувшись, пулей несусь к выходу. Нажав на брелок, снимаю сигнализацию и забираюсь в салон своей машины. Белый внедорожник мне отец преподнес на совершеннолетие, но ездить на нем я начала только сейчас. Эти два года автомобиль дожидался меня в гараже отца рядом с другими его машинами.

Уже в салоне выдыхаю, хотя все еще смотрю на вход в ресторан. Конечно же, оттуда никто не выходит. С какой стати Кириллу покидать свою прекрасную спутницу? Рядом с ней он меня даже не заметил!

Кира

После встречи с Нинкой, домой решаю не ехать. Отец там, наверное, рвет и мечет. После нашего утреннего разговора меня все еще трясет. Папа впервые на меня накричал и сказал, чтобы даже думать забыла о работе. Негоже наследнице его состояния простой официанткой работать. При этом, в свою компанию он меня не берет. Опыта, видите ли, нет. И люди будут косо смотреть.

Договариваюсь с Верой пройтись по магазинам. Для работы в кафе мне понадобится обычная одежда. Среднестатическая, которую все носят. Я ее выбирать не умею. Я даже в ценах не ориентируюсь. То, что для меня будет дешево, для Нинки с Верой по цене космоса, поэтому в ТЦ иду вместе с подругой.

Спустя три часа изнурительного похода по магазинам и многочисленных примерок в моих пакетах лежит пять комплектов одежды и обуви. В них я буду ходить на работу. Вера сказала, что это то, что нужно, а я понятия не имела, как буду это носить.

— С гордостью! — говорит подруга на выходе.

Я лишь усмехаюсь. Везу ее домой, паркуюсь у подъезда.

— Спасибо, что сходила со мной.

— Да незачто. Я всегда “за” приобщение богатой молодежи к народу.

Я цокаю языком и закатываю глаза. Хоть и привыкла к их периодическим подколам, а такой реакции скрыть не могу.

— Ваши вакантные места отбираю, — отшучиваюсь.

Верка смеется. Она, в отличие от Нинки, работает удаленно. Пишет тексты для интернет-магазинов, делает презентации для компаний. Она вообще молодец, еще несколько лет и станет профессиональным фрилансером. Я тоже смотрела на что-то подобное, но когда записалась на курсы графического дизайна, сразу поняла — не мое.

— Можешь забрать вещи? — спрашиваю у нее. — Боюсь, если папа увидит эти пакеты, он меня не поймет.

— Ты завтра приедешь переоденешься?

— Да.

— Окей.

Вера забирает пакеты с одеждой и выходит из машины. Машет мне на прощание. Как только ее фигура скрывается за подъездной дверью, я трогаюсь с места. Ехать домой по-прежнему не хочется, но я выруливаю на проспект, перестраиваюсь в нужный ряд и еду к отцу. Нам нужно поговорить. Уверена, он будет категорически против моей затеи, но я решительно настроена его уговорить.

Домой приезжаю через час. Время в пути провожу много из-за пробок. Когда въезжаю на территорию нашего дома и оставляю машину в гараже, выдыхаю. Устала за те несколько часов, что провела в дороге. И проголодалась.

Решаю отложить мой разговор с отцом и устремляюсь на кухню. Уверена, Ульяна приготовила сногсшибательный обед и оставила мне.

— Кира!

Я застываю на месте, не дойдя до двери каких-то несколько метров. Отец. Сразу понимаю, что недоволен. Кирой он меня называет в самых крайних случаях. В остальные моменты я для него “Кирюша” или “Кирочка”.

Расправив спину, поворачиваюсь к отцу. Он приближается. Недоволен — мягко сказано, потому что он разъярен. Челюсти сжаты, губы образовывают тугую полоску, а взгляд мечет молнии. У меня даже холодок по спине пробегает, хотя отца я никогда не боялась. Но и раньше мы с ним никогда не ссорились. Нашел мне школу-пансионат за границей — поеду. Выбрал для меня колледж — поступлю. Теперь мне двадцать. Когда, если не теперь протестовать?

— Да, папочка.

— В кабинет ко мне, живо! — командует.

Он не любит разговоров в присутствии прислуги. Особенно, когда нужно ссориться или спорить. В этом случае он всегда зовет меня в кабинет и плотно закрывает дверь.

Повинуюсь. Поднимаюсь на второй этаж, захожу к отцу в кабинет. Он шагает следом. Дверью хлопает так, что я вздрагиваю.

— Я так понимаю, ты ослушалась меня, — не спрашивает, а констатирует отец.

— Я так понимаю, ты следил за мной, — тоже не спрашиваю.

Отца я своего прекрасно знаю. Он и такое устроить может, когда я начинаю спорить или обещаю натворить глупостей.

— Ты в своем уме? Устроиться на работу в это… это… заведение!

— Ресторан, — поправляю его.

Между прочим, он неплохой. Не та забегаловка, где я отравилась круассаном. Даже спустя неделю мне о ней трудно думать. К горлу тошнота подкатывает.

— Что за упрямство? — не сдается отец. — К чему тебе эта работа?

Его тон чуть смягчается. Папа подходит к столу, садится в кресло и смотрит на меня внимательно. Ждет ответа, которого у меня нет. Вернее, он есть, но я никогда в жизни не признаюсь отцу в том, что хочу почувствовать себя свободной. Освободиться от решений, которые он принимает за меня. Мне и сейчас очень трудно. Папа так смотрит, что мне хочется отказаться от своей затеи.