Теперь первый якорь вытаскивают из воды, а трос второго прикрепляют к вороту, и четверо мужчин начинают сматывать его.

Трос постепенно наматывается на ворот, и корабль медленно продвигается к опущенному на дно реки якорю. Тяжкий, изнурительный труд!

Когда судно подходит к сброшенному якорю, корабельщики вновь грузят вторую "кошку" в шлюпку, плывут вперед, снова бросают якорь, а канат от него опять наматывают на ворот. Так, ценой мучительных усилий, шаг за шагом движется судно против течения, против бешеного ветра. Этот прием и называют "перематыванием троса".

Проходит не меньше полдня, прежде чем с помощью одной лишь человеческой силы удается перетащить тяжелое, груженое судно с середины Дуная в проток за мысом острова.

Для те, кто трудится, время это будет долгим и изнурительным, а для тех, кто наблюдает за работой - скучным.

На судне в такую пору и правда нечем развлечься.

Судоходный рукав Дуная, где попадались встречные корабли, где однообразие пути скрашивали развалины старинных крепостей и вереницы грохочущих мельниц вдоль берегов, остался позади; "Святая Варвара" забралась в укромный залив, защищенная справа вытянутым в длину пустынным островом - на первый взгляд, кроме ив и осокоря здесь и нет другой растительности, да и никаких признаков человеческого жилья на берегу не видно; слева же дунайская вода как бы теряется в зарослях темного камыша, и лишь на небольшом пятачке возвышаются серебристые тополя, напоминая о близости суши.

В этом приюте тишины, не омраченной присутствием человека, отдыхает "Святая Варвара".

Однако беды путешественников не кончились: иссякли все запасы провианта. Отправляясь из Галаца, корабельщики рассчитывали сделать, как обычно, длительную остановку в Оршове и закупить свежей провизии, но оттуда пришлось удалиться ночью и к тому же поспешно, так что теперь на судне не оставалось съестного, если не считать горстки кофе и сахара, ну и коробки турецких сладостей - засахаренных фруктов. Впрочем, коробка эта принадлежала Тимее, а девушка предназначала ее кому-то в подарок и не желала открывать.

- Ничего страшного, - успокаивал путников Тимар. - На каком-нибудь из двух берегов да сыщется хоть одна живая душа. Барашки и козлята пока что не перевелись в этих краях, за деньги все можно раздобыть.

Но тут обнаружилось еще одно осложнение. Едва успели поставить судно на якорь, как вздымаемые ветром волны подвергли его качке. У Тимеи разыгралась самая настоящая морская болезнь, девушка была сама не своя от приступов дурноты и страха.

Следовало поискать и какого-нибудь прибежища, где Тимея вместе с отцом могла бы спокойно провести ночь.

Тимар острым взглядом заприметил, что над верхушками деревьев, растущих средь камыша, подымается тонкая струйка дыма. Стало быть, там человеческое жилье.

- Взгляну-ка я, кто там обитает!

Была на судне лодка-душегубка: комиссар пользовался ею при охоте, если приходилось простаивать без дела и можно было пострелять диких уток.

Тимар спустил лодку на воду, прихватил с собой ружье, ягдташ и бредень - никогда не знаешь, что подвернется: дичь или рыба, - и в одиночку поплыл к камышам, подгребая и правя веслом.

Будучи опытным охотником и пловцом, он вскорости отыскал проход в камышовых зарослях, а дальше водяные растения подсказывали ему дорогу. Там, где на поверхности воды колышутся листья нимфеи, поддерживая зеленовато-белые чашечки цветов, - до дна не достать, так как почва вместе с растительными остатками течением уносится прочь; в иных местах водная гладь подернута зеленой ряской, из этого бархатного ковра вытарчивает омежник, дьявольское порождение растительного мира; синий, круглый, надутый, по виду он напоминает кольраби, а для любого животного - смертельный яд. Лопается, как гриб-дождевик; стоило Тимару задеть одну "кочерыжку" веслом, и из нее словно синеватые искры посыпались, разметывая по сторонам ядовитую пыльцу. Корнями растение это уходит в вонючий ил, способный засосать ненароком забредшего сюда человека или зверя. Природа отвела этому виртуозному убийце такое место, где он лучше всего укрыт. Там же, где водяной лаконос обвивает увенчанные султаном стебли камыша, где прекрасные зонтичные соцветья сусака грациозно клонятся среди зелени рогоза, почва на дне каменистая, какую не всегда встретишь под водой. Ну и наконец, попадается место, где горец и манник образуют густые заросли; пробравшись через них, Тимар обнаруживает, что поля его шляпы сплошь усеяны мелкими зернышками - это и есть еда бедняков, степная манна; трава эта лишь нижней частью стебля уходит под воду, а значит, путник вот-вот выберется на твердую землю.

Если язык этих растений не знаком лодочнику, ему ничего не стоит заблудиться в камышовых зарослях так, что за день оттуда не выберешься.

Продравшись сквозь эти заросли с их розоватыми опахалами, образующие здесь настоящие джунгли. Тимар нашел то, что искал: остров.

Остров этот был наносного и весьма недавнего происхождения, его пока еще не обнаружишь даже на новейших картах.

В русле правого рукава Дуная из воды долгое время торчала каменная гряда, в низовье которой ленивый поворот течения намыл отмель. Потом, во время большого весеннего половодья лед обрушился на остров Острову, отторгнув от него выступ и увлекая за собой землю, камни и чуть ли не целый лес деревьев; этот гигантский ком льда, камней и древесных стволов застрял на мели на скалою да так там и остался. А затем в течение полувека из года в год весенним паводком сюда наносило новые и новые слои ила, за счет новых заторов из камней расширялась территория, на почве, удобренной сгнившими стволами деревьев, пробилась буйная девственная зелень и разрослась невероятно быстро; и образовалось на этом месте творение природы новейших времен, безымянный остров. Он никому не принадлежит, не властвует над ним ни помещик, ни король, ни светский владыка, ни духовный; не причислен он ни к одной стране, ни к какому комитату[5]или к церковному приходу. На турецко-сербской границе сыщется немало таких райских уголков, где никто не пашет, не косит и скотину не пасет. Здесь полное раздолье дикорастущим цветам да зверям. И бог знает, кому еще...

Северный берег острова со всей очевидностью подтверждает его происхождение. Речные камни там сгрудились целыми завалами, иные из камней размером с человечью голову или с бочонок; промежутки меж ними заполнены камышовыми корнями и древесной трухой, мелководные заводи сплошь усеяны зелеными и коричневыми дунайскими раковинами. Илистый береговой склон весь изрыт отверстиями, напоминающими маленькие кратеры, куда при звуке приближающихся шагов поспешно прячутся сотни черепах.

По всей своей протяженности берег покрыт низкорослыми кустами краснотала; каждый год во время ледохода их начисто срезает льдом. Здесь Тимар вытащил на берег свою лодчонку и привязал ее к стволу ивы.

Направляясь в глубь острова, Тимар вынужден был продираться сквозь нетронутые заросли гигантских ив и тополей, зачастую поваленных бурей; бурелом густо оплетен колючими вьющимся плетями ежевики, а пряный аромат валерианы, разросшейся на торфянистой почве, смешивается с лекарственным запахом тополей.