— А ты не спрашивала у отца, кому могла принадлежать шкатулка? Это ведь дом его предков. Наверняка ему что-нибудь известно.

— Не думаю, — как-то по-взрослому вздохнула собеседница. — Наш отец интересуется только книгами. Да и не должен был он унаследовать поместье…

— Что это значит? — не поняла я.

— Мой отец был младшим сыном в семье. Он не стал бы здесь хозяином, если бы его… их с тётей Мередит старший брат не погиб. Он неудачно упал с лошади, когда брал барьер, и его не смогли спасти, — добавила Аланна, понизив голос. — Нас с Кэйти тогда ещё не было. Отец женился на маме лишь после того, как это случилось.

— Вот как…

Теперь мне стала понятна некоторая отстранённость лорда Милтона от мира и его неуверенность в управлении поместьем. Его просто не растили как наследника, не готовили к тому, что однажды он станет здесь хозяином. Видимо, этот человек, от природы тихий, скромный и погружённый в книги, до сих пор не смог привыкнуть к своей новой роли и налагаемым ею обязанностям.

— Это очень милая история… — добавила собеседница с улыбкой. — Папа не любил балы и званые вечера, его приглашали на них, чтобы с кем-нибудь познакомить, а он постоянно сбегал от толпы и находил убежище в книжных комнатах. Там и встретил маму…

— Она читала книгу?

— Нет, она тоже пряталась — от кавалера, с которым не хотела танцевать! Романтично, не правда ли? Мне бы тоже хотелось однажды с кем-нибудь познакомиться…

Тут Аланна, похоже, поняла, что наговорила лишнего, ненароком выдав свои тайные мечты, засмущалась и побежала догонять сестрёнку. Та беззаботно носилась вокруг розового куста, пользуясь преимуществами, которые давало укороченное детское платьице. Не желая оставлять девочек одних, я поспешила за ними, но тут меня окликнули.

— Миз Лоренц!

Обернувшись, я увидела, что ко мне приближается Доминик Винтергарден.

Откуда он взялся? Да ещё и подкрался бесшумно, что твой кот! Преследует он меня, что ли? Вот ещё! Делать ему больше нечего!

Все эти мысли промелькнули в моей голове, пока я, застыв на месте, как испуганный кролик, смотрела на мужчину.

— Вы обронили, — протянул он мне то самое загадочное письмо от неизвестной отправительницы неизвестному адресату.

Я схватилась за карман, который оказался вовсе не таким глубоким, как мне представлялось.

— Это не моё!

— Вы уверены, что не ваше, миз Лоренц? — Винтергарден смотрел серьёзно и даже строго, но в его голосе мне почудилась усмешка. И почему я всё время попадаю при нём в неловкие ситуации?..

— То есть… уронила действительно я, но писала не я…

— Тогда чьи же это любовные признания?

— Я бы тоже хотела это знать. И… — запнулась я, не желая выдавать девочек перед их дядей. — Вас не учили, что чужие письма читать нехорошо?

— Так, если оно не ваше, но вы знаете, что там, значит, вы тоже его читали?

Я нахмурилась и снова покраснела — ярко и стремительно, как могут краснеть только рыжеволосые.

— На примере этого письма я учусь изысканному эпистолярному стилю! — выпалила я первое, что пришло в голову. — Вы же видите, что оно старое? Наверняка той, что его написала, уже и в живых нет, так что это… это почти то же самое, что читать роман.

— И к чему же вам владение… как вы выразились, изысканным эпистолярным стилем? У вас есть возлюбленный, миз Лоренц? Кто-то, кому вы желаете написать такое же послание?

— Нет! — отозвалась я, должно быть, чересчур резко. Просто испугалась, что лорд доложит о нашем разговоре сестре. В каком приличном доме будут держать гувернантку, которая, будучи незамужней, тайком переписывается с мужчиной? — Никого нет. Я… собираюсь написать подругам, которые остались на моей родине. Рассказать о том, как я здесь устроилась… Это ведь не запрещено?

— Разумеется, нет, миз Лоренц, вы ведь не в рабстве, — хмыкнул собеседник. — Что ж, возьмите, — вернул он мне злополучное письмо. — И не забывайте, что я вам сказал о магии.

— Вы действительно собираетесь приезжать сюда из-за меня… моего дара? — отважилась спросить я.

— Да, миз Лоренц, я выкрою на это время, — кивнул лорд Винтергарден.

— И… что вы собираетесь со мной делать?

— А вот это вы узнаете, когда мы начнём.

Эти слова заставили насторожиться.

Я так привыкла к тому, что моя магия не вызывает особого интереса, что утратила бдительность по этому поводу. Расслабилась. Вот и результат.

Матушке, дяде и господину Ветцелю это едва ли бы понравилось, но я и не собиралась им обо всём рассказывать, чтобы лишний раз не волновать.

— Простите, я должна идти к моим воспитанницам, — пробормотала я и, едва не задев локтем Доминика Винтергардена на узкой тропинке, зашагала туда, где на фоне тронутой осенней рыжиной листвы виднелись яркие платья Аланны и Кэйти.

Спиной я чувствовала его пристальный взгляд.

Письмо я снова положила в карман и решила до поры до времени к нему не возвращаться — слишком уж оно напоминало о моих попытках оправдаться перед лордом Винтергарденом.

После прогулки мы с девочками вернулись в дом и продолжили заниматься. Обед, а следом и ужин, нам принесли прямо в ученическую. А вечером в особняк Милтонов приехали гости.

В окно я видела, как к дому подъезжали кареты. Слуги носились туда-сюда. Специально приглашённые музыканты настраивали инструменты, из столовой, где накрывали поздний ужин, доносились вкусные запахи.

Меня не пригласили.

Впрочем, я этого и не ждала. Не обманывала себя иллюзиями о том, что со мной — простой гувернанткой — будут обращаться как с равной хозяевам. Да и господин Ветцель об этом предупреждал.

Но всё равно стало почему-то грустно.

Аланна и Кэйти уже готовились ко сну, следуя режиму дня, а я так рано ложиться не привыкла.

Я уже собиралась что-нибудь почитать, чтобы скоротать время, но тут раздался стук в дверь, и на моём пороге появилась Энни.

— Хотите поглядеть танцы? — с заговорщицким видом осведомилась она, и, когда я кивнула, повела меня за собой.

Оказалось, что в особняке у прислуги имелся собственный наблюдательный пункт, из которого великолепно просматривался почти весь зал, в котором Милтоны устраивали танцевальные вечера. Прильнув к окошечку, я жадно разглядывала пёстрые наряды дам, их причёски и кавалеров. Сверху всё было отлично видно. Я нашла взглядом Лору Милтон и её супруга, Мередит Глау, облачённую в алый бархат, тяжёлый даже с виду. Доминик Винтергарден тоже был там, и к нему как раз подвели невысокую молодую блондинку в белом с голубым поясом платье барышни-дебютантки.

— Это леди Целестина Уэстон, — прошептала мне Энни. — Богатая наследница, единственная дочь своего отца. Очень выгодная партия. Уэстоны недавно переехали в соседнее поместье. За бесценок выкупили его у проигравшегося в карты прежнего хозяина.