— Видите ли, сержант, я не думаю, что именно сейчас должен с ним кооперироваться.

— Почему же? У вас с ним какие-то старые счеты? Сотрудник Конной полиции, работающий в Садбери, почему-то затаил обиду на сотрудника уголовной полиции Алгонкин-Бей?

— Вы забываете, что в прошлом году он натравил на меня все управление.

— Нет-нет, это несправедливое утверждение, — заметил Шуинар в своей рассудительной манере. — Он имел серьезные основания подозревать, что в нашем управлении имеет место утечка информации, и он оказался прав. Просто он подозревал не того человека, вот и все.

— Да-да, незначительная подробность, — согласился Кардинал. — Не понимаю, почему это меня так задело. — Откровенно говоря, еще больше его задело то, что юный сотрудник Конной полиции этой ночью отобрал у него пистолет.

Какое-то время Шуинар молчал. По его мягкому лицу прошла легкая гримаса, как будто он напряженно решал несколько математических уравнений сразу. Затем, словно вычисления вдруг потребовали физической активности, он развернулся в кресле и перебросил несколько томов законов с одного подоконника на другой, всякий раз внимательно разглядывая корешки, прежде чем опустить книгу на новое место. Когда он повернулся обратно, лицо его прояснилось.

— Итак, между вами и лошадниками пробежала кошка, — заключил он. — Печально. Однако нелишне отметить, что нам вряд ли когда-нибудь представится столь же удачная возможность урегулировать конфликт с нашими коллегами в красном. Так что работайте с Конной полицией, не забывайте сообщать им все — и у вас очень скоро наладятся с Масгрейвом отличные отношения, что будет очень полезно как для интересов нынешнего дела, так и, в долгосрочной перспективе, для нашего управления.

— Боюсь, сержант, вы не осознаёте, насколько сильно недопонимание между мной и Масгрейвом.

— Тем более. Ведь это именно у вас имеется проблема. А значит, именно вы — наиболее подходящее лицо для того, чтобы ее решить, верно?

Несмотря на то что первым делом надо было связаться с Масгрейвом, Кардинал все откладывал этот звонок. Сначала он позвонил в Торонто, в Центр судмедэкспертизы, и поговорил с Влатко Сетевичем из химического отдела. Влатко обладал двумя важными особенностями. Во-первых, он был совершеннейший трудоголик, всегда первым приходил на работу и последним уходил, — и никогда не успокаивался, пока стол не очищался от заказов. Во-вторых, он славился непредсказуемостью настроения. Влатко жил в Канаде с шестидесятых и отличался весьма уравновешенным нравом — до тех пор, пока в девяностые годы не распалась Югославия. С тех пор он стал подвержен приступам гнева. Иногда он бывал очень милым и веселым, иногда — сущей скотиной, и никогда нельзя было предсказать заранее, с какой из его ипостасей будешь иметь дело. Кардинал задал ему вопрос насчет образца краски, который они послали на анализ, и тут же угодил прямо в эпицентр бури.

— Образец краски? Никакого образца краски не получал. Во всяком случае, из Алгонкин-Бей.

— Надеюсь, все же получал, иначе у тебя могут быть серьезные неприятности. Неужели вы, ребята, никогда не…

Из Торонто донесся громкий славянский смех.

— Не надо так волноваться, детектив. Шучу. Вот он у меня, ваш бесценный образец.

— Сногсшибательно, Влатко. При таком чувстве юмора тебе самое место в Канадских королевских воздушно-потешных силах.

— Вы, северные парни, всегда такие раздражительные. Займись йогой, что ли. Научишься концентрироваться, успокаиваться, почувствуешь единение с Вселенной.

— Моя жена то же самое говорит. Что ты можешь нам сообщить?

— Нам, в общем-то, повезло. Судя по всему, это краска цвета «грецкий орех», на «Форде» стали ею красить «эксплореры» только в прошлом году. К тому же это новая партия. Так что ищите «форд-эксплорер» этого года выпуска, притом с царапиной.

— Ты исцеляешь мне сердце, Влатко. Продолжай.

— Но в каком-то смысле вам не повезло. В одной только Канаде «Форд» продал за это время примерно тридцать пять тысяч «эксплореров».

— И самый популярный цвет, конечно…

— Разумеется, «грецкий орех».

Когда уже нельзя было дальше откладывать, Кардинал позвонил в Садберийский отряд. Дежурный, взявший трубку, ответил, что Масгрейва сейчас в городе нет. Кардинал с облегчением разъединился, но трубка тут же зазвонила у него в руке. Масгрейв.

— Нам с вами надо потолковать, — без предисловий заявил сержант. — О человеке по имени Говард Мэтлок.

Выяснилось, что Масгрейв уже в Алгонкин-Бей, в здании Федеральной полиции — всего в нескольких кварталах отсюда, на Макферсон-стрит. Одно время у Конной полиции был там свой филиал, но лошадники, как и все прочие, переживали сейчас эпоху сокращения финансирования, поэтому теперь их ближайший штаб располагался в городе Садбери, до которого было километров сто тридцать.

Кардинал подъехал к зданию Федеральной полиции и припарковался под табличкой «Только для почтового транспорта». Масгрейва он обнаружил в кабинете, где не было никакой мебели, кроме металлического стола с телефоном и трех пластиковых кресел, выкрашенных в основные цвета спектра.

Сержант был человеком уверенным в себе, и уверенность эта зиждилась на том, что в любом помещении он всегда был самым крупным и решительным самцом из всех присутствующих. Тело его имело клиновидную форму и было словно бы высечено из скалы. Киньте в него камнем, подумалось Кардиналу, и вы услышите чокающий звук.

— Сядьте, — Масгрейв указал на кресла. — Хочу, чтобы вы знали: насчет прошлого года у меня к вам претензий нет.

— Очень мило с вашей стороны. С учетом того, что из-за вас меня чуть не вышибли со службы.

— Взгляните на дело объективно. Я лишь следовал установленной процедуре.

— Могу вам поведать кое-что насчет процедуры. — Кардинал успел отрепетировать эту речь, пока ехал. — Убийство иностранного гражданина на канадской земле, может быть, и подпадает под юрисдикцию Королевской конной полиции, но это не дает вам карт-бланш на то, чтобы пренебрегать ролью местной полиции в расследовании. Если вы хотите побывать на месте преступления, находящемся на подведомственной мне территории, — позвоните мне. Если вы хотите узнать подробности по делу — обратитесь ко мне. И не засылайте на мою территорию своих людей без предупреждения, иначе в следующий раз я их засажу в тюрьму.

Масгрейв ответил ему холодным взглядом голубых глаз.

— Не имею ни малейшего представления, на что вы намекаете.

— Думаю, имеете.

— Послушайте, Кардинал. У вас тут труп американского гражданина. Американского. Как вы сами сказали, это переводит дело в компетенцию Конной полиции. Сколько вы еще собирались ждать, прежде чем сообщить мне об этом происшествии?

— Будь моя воля, я бы вам никогда не сообщил. Вы не очень-то приятная личность. Но я следовал законам и позвонил вам сегодня утром, как раз перед тем, как вы сами мне позвонили.