Темняк хотел добавить ещё что-то, но так и застыл с раскрытым ртом. Сверху раздался шорох, стремительный, как падение. Ангел смерти не всегда приближается бесшумно. По крайней мере на Бойле он от своих клиентов не таился.

Смотритель не заслонял предметов, мимо которых проносился, а лишь на мгновение смазывал их очертания. И вот такое малоприятное для глаза мельтешение продолжалось уже битых четверть часа.

Призрачное создание в бешеном темпе металось по улице, но все его старания оставались тщетными – побеждённые словно под землю провалились (так оно, кстати сказать, и было на самом деле).

В конце концов Смотритель как бы в недоумении замер перед кучкой людей, двое из которых поддерживали третьего, висевшего у них на плечах, а ещё один только и делал, что отдавал команды:

– Переходим на соседний участок. Медленно! Спокойно! И попрошу без стонов… А ты чего вылупился? – Это уже относилось к Смотрителю. – Мы победили, понимаешь? Третий раз подряд! И сейчас идем отдыхать! Отстань от нас!

Смотритель кинулся назад и методично – одну за другой – стал обследовать норы.

– Сразу видно, что собственных мозгов нет, – сказал Темняк. – Носится как ошпаренный, а копнуть мусор не догадается.

– Надо было всю эту троицу из ямы вытащить и на виду бросить, – с досадой произнес Бадюг, постоянно оглядывавшийся на Смотрителя.

– И кто бы за такое дело взялся? Ты, что ли? – зло поинтересовался Темняк. – Лично я бы к этим несчастным и пальцем не притронулся.

– Заразиться боишься?

– Хуже. Надорвать душу. Если мертвецам вовремя не закрыть глаза, они будут смотреть на тебя с немым укором. Смотреть вечно. Во сне и наяву. Пока не сведут с ума.

– Очень уж ты нежный, – хмыкнул Бадюг. – Можно подумать, что тебе прежде и убивать не доводилось.

– Доводилось, лукавить не буду. Но только в исключительных случаях, когда кто-то зарился на мою жизнь, а сам я не мог ни убежать, ни спрятаться, ни договориться.

– Ничего, если всё пойдет так и дальше, убийства скоро войдут у тебя в привычку.

– Злой у тебя язык, Бадюг, – сказал Темняк.

– И глаз дурной, – добавил Тюха.

– Зато он лишнее на себя не берет, – через силу выдавил Свист. – Привычные законы не ломает и в душу без спроса не лезет.

Едва только они пересекли чисто условную границу смежных участков, как раздался хлопок, возвещающий о том, что разделительная стена вернулась на свое положенное место. Все вздохнули с облегчением, даже Свист, у которого это обернулось стоном.

Прямо посреди улицы здесь торчало дерево – гость в Остроге чрезвычайно редкий. Одинокий луч света, падавший вертикально вниз, ярко освещал и корявый ствол, и прихотливо изогнутые толстые ветви, и жёсткие буро-зеленые листья, и даже что-то похожее на неказистые блеклые цветы.

– Вот те на! – удивился Тюха. – На других улицах такого чуда никогда не встретишь. Там его ещё в зародыше затопчут. А здесь нате вам – любуйтесь.

– В Остроге деревья живут там, где гибнут люди, – задумчиво молвил Темняк. – А для того чтобы выжили люди, придётся погубить дерево. Парадоксы, одни парадоксы.

– Как следует понимать твои слова?

– А так, что вы можете преспокойно отдыхать до самого утра. Сегодня искать оружие не придётся. Я сам позабочусь о нём. Только не забывайте следить за Свистом. Давайте ему вволю воды и постарайтесь накормить. Если появится жар, немедленно предупредите меня.

– А ты где будешь?

– Здесь… Ещё вот что! Как понимать заявление одного из наших недавних врагов о том, что по Бойлу распространяются какие-то слухи? Меня интересует отнюдь не их содержание, а именно сама возможность этого. Неужели разные стаи могут общаться между собой и помимо схваток?

– Представь себе, могут, – ответил Тюха. – Некоторые боешники, закончившие поединок, частенько наблюдают со стороны за своими соседями. Изучают, так сказать, возможных соперников. Хотя наша стая так никогда не делала. Зачем зря нервы трепать… А после схватки можно переговариваться через стену. Звуки она пропускает свободно. Многие этим и развлекаются. Впечатлениями делятся, новости узнают. Жизнь – она свое берёт. Даже на Бойле.

– Тогда к тебе будет одна просьба. Или приказ, понимай как хочешь. Подойди к одной из стен и постарайся привлечь внимание соседей. Если среди них вдруг окажется лекарь, попробуй узнать, как здесь лечат глубокие раны и как можно предупредить заражение.

– Заодно отыщи мне щит и несколько спиралей подлиннее, – пробормотал Свист. – Завтра я вновь постою за честь нашей стаи…

– Тебе сейчас не о щитах и спиралях надо беспокоиться, а о собственном здоровье, – сказал Темняк. – За честь стаи пусть пока постоят другие.

Когда он спустился в нору, облюбованную Тюхой для ночлега, все уже спали, несмотря на ранний час. Один только Свист мыкался, стараясь поудобнее устроить свои израненные ноги. Как выяснилось, сильнее всего давала о себе знать левая, лишь слегка задетая.

Темняк попытался было потрогать лоб Свиста, но тот резко оттолкнул его руку. Впрочем, и так было видно, что раненый весь горит, еле успевая отирать с лица испарину. Гнилые миазмы мусорной свалки всё же сделали свое черное дело.

– Тюха ничего полезного не разузнал? – как ни в чем не бывало поинтересовался Темняк.

– Нет, – обронил Свист.

– Почему?

– Никто на его призывы не отозвался.

– Жалко… У меня есть кое-какой опыт врачевания, но сейчас я в полной растерянности. В других краях недуги лечат листьями трав, соками деревьев, вытяжками из желез животных, целебными солями, ароматическими смолами, даже змеиным ядом. Но в Остроге ничего этого не найдешь. Скудное место. Остаётся только прикладывать к больному месту клопов.

– Зачем ты тогда приперся в Острог? Держался бы этих самых… других краев. Здесь тебе всё не так! А, между прочим, в мусоре, покрывающем наши улицы, есть множество веществ, употребляемых для врачевания. Но точное их предназначение известно только обитателям улицы Бальзамов. А они ревностно хранят свои тайны. Даже если кто-то из них берет в жены девицу с другой улицы, та уже не имеет права общаться с родней.

– Да ведь и вы сами не посвящаете посторонних в секрет изготовления свечей, – желая разговорить недружелюбно настроенного человека, Темняк всегда пользовался одним золотым правилом: веди речь только о том, что этому человеку действительно интересно, а лучше всего – о нем самом.

– В этом нет ничего плохого. Ты только не подумай, что я упрекаю Бальзамов в излишней скрытности. Совсем наоборот. Каждый должен совершенствоваться только в каком-то одном ремесле. Это залог нашего единства. Башмакам не обойтись без Веревок, а тем – без Иголок. Без Гробов и Киселей тоже не проживешь. Ну и так далее.

– Когда минувшей ночью мы рыли ров, темнота очень мешала нам. Ты не мог бы на всякий случай изготовить десяток свечей? Не сейчас, конечно, а попозже, когда встанешь на ноги.